Акция прикрытия

— Давай назад! — машинально скомандовал капитан. Контрразведчик лишь досадливо поморщился, а оператор выругался сквозь зубы, устремившись всем своим существом в глубину, чтобы развернуть кварцевый глаз в нужном направлении. И это ему удалось. Предмет вновь вплыл в центр монитора, прожектора ярко осветили покрытый заклепками стальной корпус, прозрачную полусферу рубки, мертво обвисший руль глубины…

— Что это? — выдохнул контрразведчик.

— «Лодка-малютка», — со знанием дела пояснил капитан. — Групповой носитель для подводных диверсантов.

И тут же коротко приказал оператору:

— Ну-ка, загляни вовнутрь!

Прозрачная полусфера надвинулась на экран, оператор дал максимальное увеличение, ощупывая световыми лучами тесное пространство рубки.

— Там мертвец!

Действительно, у пульта управления скорчилось на полу безжизненное человеческое тело.

* * *

Во влажной сырой темноте, на глубине семидесяти метров, под асфальтом огромного города чутко дремало ядерное взрывное устройство, размещенное в корпусе экспериментального подземохода, который и доставил его в «точку инициирования». Даже ограниченной мощности взрыва здесь хватило бы для сдвига подземных пластов и полного разрушения объекта, расположенного в пятнадцати километрах к северо-востоку и являющегося гордостью и символом одной из крупнейших столиц мира — Московского Кремля.

Одна мысль о вероятности такого катаклизма могла свести с ума коменданта Кремля, начальника Главного управления охраны генерал-лейтенанта Борецкова и начальника Службы безопасности Президента генерал-майора Коржова. Продуманная блокировка важнейшего охраняемого объекта на поверхности, с воздуха и под землей полностью исключала приближение к нему любых диверсантов и террористов. Но о возможностях сейсмического оружия и о «сюрпризе» Верлинова генералы не знали.

Подземоход с ядерным зарядом находился в шахте, начинающейся в одном из многочисленных туннелей спец-коммуникаций Москвы, обслуживаемых в свое время одиннадцатым отделом КГБ СССР. Вход в шахту был забетонирован, покрылся пылью, и отыскать его в сотнях километров спецтуннелей не смог бы весь штат Управления по безопасности специальных технических объектов во главе с полковником Дроновым. Лишь организаторы закладки заряда Верлинов и Данилов да неизвестные исполнители знали это место. Но генерал и начальник института умерли, исполнителей Дронов усиленно разыскивал, хотя сами по себе они вряд ли представляли какую-нибудь опасность.

Неоценимую роль в обезвреживании заряда могла оказать координатная сетка точек инициирования, но Дронов знал, что она находится в затонувшей у греческих берегов сверхмалой подводной лодкё вместе с телом самого Верлинова.

Полковник ошибался. Валерий Антонович Верлинов был жив и пребывал в добром здравии, если не считать моральных переживаний, именуемых на старомодном, давно вышедшем из обращения языке «угрызениями совести». Ему снились вырвавшиеся из специального подводного пистолета шестигранные стрелки, пронзившие тела старшего матроса Тимофеева и старшины второй статьи Прокопенко, мучили виденья искаженного лица мичмана Крутакова, которого он отправил в морскую пучину, выведя из строя руль глубины СПЛ…

Конечно, это была самооборона, он просто хотел уйти и не собирался отнимать чьи-либо жизни, он предупреждал, чтобы его оставили в покое, и не его вина, что его не послушали… Если бы он не убил преследователей, то они убили бы его. Все это так, но у каждого своя правда. Вот и попробуй объяснить правду Верлинова родственникам Тимофеева, Прокопенко и Крутакова, для которых самой справедливой и правильной явилась бы расправа экипажа СПЛ с беглецом-генералом…

Вот уже более полугода Верлинов обитал на Миконосе — одном из островов Кикладского архипелага, в двенадцати Километрах к юго-востоку от Тиноса. Здесь, на крутом северном склоне, располагалась вилла Христофора Григориадиса, внизу у отдельного причала покачивалась на волнах его белоснежная яхта «Мария». Именно на борт «Марии» подняли Верлинова вместе со скутером после трагического подводного боя.