Актриса

— А ты что в нем нашел? — тут же среагировала Маша. — На юбилее глаз с него не сводил, смотреть было противно. И потом, Гладышев, где твоя хваленая проницательность? Ты единственный, кто с Адамом… то есть Воробьевой, лицом к лицу беседовал. И где же была твоя интуиция?

Как ни странно, Гладышев не обиделся. Он тяжело, протяжно вздохнул и, примиряюще глядя на Машу, честно признался:

— Моя проницательность покоилась на дне литровой бутылки виски, которую я в честь праздника употребил единолично… А потом еще коньячком ее добил, мою интуицию…

Алена поймала себя на мысли, что была бы сейчас не прочь очутиться в опостылевшей палате, забраться под хрустящее от чистоты белье и уснуть крепко и надолго. Однако усилием воли заставила себя вновь заговорить:

— Энекен Прайс была единственным человеком, никогда не видевшим Кати Воробьевой. Именно поэтому соображения «на кого-то похож», «кого-то отдаленно, смутно напоминает» для нее отсутствовали напрочь. Она просто вошла в зал и остолбенела от того, что по сцене ходил… Адам. Надо признаться, на этом прогоне Катя действительно, как никогда, напоминала своего близнеца иного пола. Я попросила гримеров сделать ей поярче глаза, и Валюша не поскупилась на голубые тени. Белые волосы в розоватом свете той сцены, которую видела Энекен, стали золотистыми, а кожаные брюки и куртка делали ее облик мальчишеским. Мне сразу это бросилось в глаза, и поэтому, увидев потрясенное лицо Энекен и взгляд Кати, зафиксировавшей ее реакцию и даже слегка запутавшейся от этого в тексте, я поняла, что быть беде.

Здесь я вынуждена сделать небольшое отступление. Зная от Кати, что Стивен Страйд улетел в Штаты и вернется только после Нового года, к нашему Рождеству, я ошибочно исключила его из этой гнусной истории…

— Извините, Алена Владимировна, а почему именно к этому моменту вы уже были уверены, что Адам — это Катя? Ее брелок? — перебил ее Гладышев. — Ведь эскизы костюмов Виолы и Себастьяна были позже.

— Святой великомученик Пантелеймон помог, — усмехнулась Алена. — Брелок к тому времени я в самом деле уже обнаружила в Катиной гримерной. Но голубая линза пока никак не работала в цепочке Катя — Адам. Вечером накануне спектакля, на который пришла Энекен, судьбе было угодно так распорядиться, чтобы я очутилась в удивительной домашней часовне у иконы святого Пантелеймона — покровителя болящих и врачующих. Я напомню вам эту икону. На ней худенький кареглазый юноша с одухотворенным лицом держит ложечку в правой руке. Я стояла у этой иконы и молила Спасителя, Богородицу, всех святых помочь распутать тайну убийства Оболенской. И вдруг пламя свечи, стоящей перед ликом святого, качнулось, словно ветерок пронесся по часовне, и отсветом голубого оклада иконы затрепетал в глазах Христова врачующего мальчика небесно-голубым подрагивающим светом…

Кто ведает, какие невероятные контакты осуществляет Господь в такие минуты, какие знаки посылает нам Своей милостью… Или это душа Елены Николаевны Оболенской тихо откликнулась и прошептала имя своего убийцы. Так или иначе, но только тогда голубые линзы, призванные замаскировать истинный цвет глаз, сделались для меня неоспоримой уликой.

Не знаю, ответила ли я на твой вопрос, Валера, но на мой вопрос о том, кто помогает Кате, если Стивена нет в Москве, ответил тоже случай.

Я не очень уведу вас в сторону, если расскажу, что сестре Глеба Сергеева должны были делать операцию в Центре пластической хирургии. Она сильно обгорела во время пожара, и нужен был классный, опытный хирург. Люсина тетя, супруга того самого мистера Холгейта из американского посольства, нашла такого хирурга опять же через своего мужа. Люся мне взахлеб рассказывала об американском враче, консультирующем в московской клинике и изредка принимающем участие в наиболее сложных операциях, и я спросила его имя. Внешность, которую описала Люся, один к одному совпадала с внешностью Стивена. Но имя было другое. Хирурга звали Адам Ламберти. Адам! Тут уже пахло мистикой. Я попросила Глеба незаметно, чтобы хирург не узнал его, удостовериться в том, что это и есть Стивен Страйд. Он выполнил мою просьбу — и стало ясно, что Стивен не покидал Москвы. Он был здесь, рядом с Катей…

Мы остановились на Энекен. Ее всегда поражало все необычное. Почувствовав неординарность молодого человека, случайно встреченного во дворе театра, да еще нафантазировав про его имя — первого человека на земле, она влюбилась и сообщила об этом своей подруге Жене Трембич.

Можно себе представить, какой восторг испытала Катя, породив абсурдную ситуацию своим уникальным даром выдавать себя за другого человека, к тому же противоположного пола. Теперь ее вел чистый азарт. Азарт игры, азарт риска… Она скрыла и от мужа, и от Джой, что встречалась с Энекен дважды, и даже подарила ей на прощание букет белых лилий; чтобы красиво дополнить тот образ, который так гениально играла.