Актриса

Замдиректора протяжно вздохнула и тяжело опустилась в кресло напротив Алены. Малышка отметила нездоровый цвет лица Ковалевой, отсутствие всегда яркой губной помады и вообще ту неухоженность, которая в пожилом возрасте женщины всегда мгновенно бросается в глаза. Алене вдруг стало жалко ее, всегда четкую, организованную, ставящую интересы дела превыше всего. И она великодушно пришла к ней на помощь.

— Нина Евгеньевна, дорогая, ей-богу вы напрасно так убиваетесь. Жизнь все всегда расставляет по своим местам. И тут уж, как говорится, выбирать не дано. Остается лишь смириться и принять все как есть. Надеюсь, Инга чувствует себя лучше?

Ковалева кивнула и облизала пересохшие бледные губы.

— Вот и отлично. Ребенок — это самое главное. Это — здорово. — Алена придвинула Ковалевой пепельницу, и та сразу закурила, пряча в облачках дыма свою крайнюю растерянность. — У нас с Ингой, к сожалению, сложились непростые, напряженные отношения, но это творческие проблемы, отнюдь не личные. Ее сейчас ничего не должно угнетать. Много радости и любви — вот то, что должен чувствовать развивающийся в ней человечек. Я с удовольствием навестила бы ее, но это решать самой Инге. В любом случае передайте ей, что я абсолютно солидарна с ее мужественным решением и с моей стороны гарантирую ей любую помощь… Она ничем не должна огорчать своего малыша… Это самое важное.

Ковалева дрожащими пальцами затушила сигарету и недоверчивым взглядом проверила искренность слов Малышки. Чтобы заполнить возникшую неловкую паузу, Нина Евгеньевна обернулась в сторону макета и спросила:

— Трембич так и не приходила?

— Трембич? — Алена вздрогнула. — Она вам нужна?

— Я не успела повидать ее после сдачи спектакля. А ко мне забегала Энекен и оставила для нее телефон гостиницы, в которой она остановилась.

Алена порывисто вскочила, заговорила торопливо и взволнованно:

— Где он? Телефон? В какой гостинице? Нина Евгеньевна, мне необходим этот номер!

Ковалева извлекла из сумочки сложенный листок бумаги:

— Вот, пожалуйста. Гостиница «Россия». И телефон.

Алена тут же набрала номер и разочарованно прошептала:

— Никто не подходит… Мила! Быстро узнай, на месте ли Миша. Мне срочно нужна машина.

Алена лихорадочно натягивала куртку, уже не обращая никакого внимания на оторопевшую Ковалеву.

— Нет его, Алена Владимировна, уехал с Валентином Глебовичем. Может, подождете? Они скоро вернутся.

Мила растерянно проводила взглядом пролетевшую мимо нее Алену и пояснила Ковалевой:

— Она сегодня не в себе. Неадекватная какая-то… И все из-за Ольги Беловой…

Алене сразу посчастливилось поймать такси.

— Какой вход в «России»-то? — вяло спросил шофер, видимо к концу дня совсем обессиленный от дорожных пробок. — Там четыре въезда. Север, юг, восток, запад. Так вам-то какой нужен?

— Я не знаю, — почему-то рассердилась на таксиста Алена. — Везите к любому — там сориентируюсь.

— Ну да, — миролюбиво согласился шофер, — побегаете там по кругу… Вы небось тоже артистка, сразу видать — вся вон взнервленная. Я сегодня от вашего театра одну нервную артистку уже подвозил. Хорошенькая такая, большеглазая… я ее узнал по фильму. Недавно по телеку шел.

— Женя Трембич. И куда вы ее подвозили? Тоже к «России»?

— Не-ет. Ее я должен был на Олимпийский доставить, но проехали мы всего лишь вон до следующего светофора. Там ей в окно постучал какой-то мужчина, и она, извинившись, пересела к нему в джип.

— В черный?

— Ну вы прямо как следователь. А я почем помню? Темный, это точно. А уж темно-зеленый, «мокрый асфальт» или темно-синий — вот уж не разглядывал.

— А мужчина… он как выглядел?

Таксист притормозил и с подозрением уставился на Алену.

— Знаете, мадам, может, у вас там в коллективе какая-нибудь интрига плетется, а я сейчас буду девчонку подставлять. Это уж увольте!

Таксист преисполнился чувства собственного достоинства и громко возбужденно засопел.

— Послушайте, речь идет о человеческой жизни. — Алена умоляюще поглядела на таксиста. — Я не шучу. У нас в театре уже произошло одно убийство… Не тормозите, пожалуйста, мне надо как можно быстрей попасть в гостиницу.

— Так вы в самом деле следователь? Я-то не всерьез сказал, а так… от вашего тона напористого.

— Никакой я не следователь, — поморщилась Алена. — Я режиссер этого театра. Так что, не помните, как выглядел тот мужчина, с которым уехала Трембич?

— Да как его упомнишь, если он был в темных очках и воротник пальто поднят до ушей… На голове кепка… По-моему, клетчатая.

— Ясно… И что же, она сразу выскочила к нему?

— Не сразу. Он постучал, она опустила стекло, он что-то ей сказал — я не слышал что: в открытое окно один рев машин слышно. Тем более что мое окно тоже было приоткрыто, я курил… Кстати, можете покурить, я не возражаю.

Алена воспользовалась предложением таксиста, и дальше они ехали в полном молчании, утопая в клубах дыма.

— Приехали. Вот вам ваша «Россия». Это западный вход. Хотите, я подожду? Или с вами пойти… Вдруг свидетель понадобится или, может, одной опасно?

Алена благодарно взглянула на парня и, расплатившись, ответила:

— Правда что… подождите… Я недолго.