Актер. Часть 2

Потом Ира заснула. И ни она, ни Андрей не увидели, как мимо их дома хрупкой и длинной тенью прошла девушка, одетая в джинсы и худи. Лицо девушки закрывал капюшон. На минуту девчонка остановилась, задрала голову, посмотрела на окна их квартиры. На ее губах мелькнула улыбка. Сделав рукой легкий жест, словно желая им счастья, девушка отправилась к дому Исаева. На часах было семь утра. И теперь ей оставалось лишь ждать.

Это была прилетевшая из Лозанны в Москву Лиза Домбровская.

ГЛАВА 2

@ Утром следующего дня. Теплый Стан — ТЦ «Европейский» — Внуково.

Ровно в семь тридцать две Андрей вышел из квартиры Самойловой, дождался щелчка замка с другой стороны (Ира закрыла за ним дверь) и одновременно с этим уперся взглядом в убитый желтый велосипед, стоявший напротив лифта и метрах в пяти от Исаева. Велосипед производил впечатление дважды героя времен Куликовской битвы, выглядел так, что на нем можно было запросто собирать долги — все прослезятся и никто не откажет, и, тем не менее, был заботливо пристегнут тросом-велозамком к батарее центрального отопления.

«Ну, класс», — Исаев быстро отыскал глазами незаметную для посторонних крохотную красную «пуговицу» на ручке руля. Андрею не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы опознать в «пуговице» беспроводную видеокамеру с объективом типа PIN-HOLE, которая осуществляла наблюдение в режиме реального времени. Что и подтверждалось тем, что руль двухколесного ветерана был четко повернут так, чтобы мини-камера охватывала обзором объектива периметр у лифта плюс дверь квартиры Самойловой.

«Значит, прибыли». — Андрей неторопливо направился к лифту. На ходу он на пару секунд сложил из пальцев опущенной вниз левой руки знак «V» и слегка пошевелил указательным и средним, как ножками, делающими два коротких шажка.

«Я ухожу. Пост сдан. Объект в квартире один».

И почти сразу со стороны «черной» лестницы до Исаева донесся хорошо знакомый ему грудной женский голос:

— Машунь?

— А?

Женщины разговаривали естественно, небрежно, но достаточно громко — так, чтобы их услышал Андрей, находившийся на лестничной клетке.

— Ты что, не знаешь, какие сейчас мужчины? Один наш зам генерального чего стоит. — И та, которая «не-Машунь», сделала многозначительную паузу.

Исаев быстро нажал на кнопку вызова лифта, в душе молясь не услышать продолжение их бесподобного диалога. В шахте зашуршали стальные тросы, как на грех, поднимая к нему коробку лифта не с ближайшего, а с первого этажа.

«Их работа?»

— Я тебе сейчас быстренько анекдот на эту тему расскажу, — подхватил голос «Машуни». Для Исаева это прозвучало как: «Подождите, Андрей Сергеич, мы же готовились». — Мама говорит сыну: «Давай, давай, сынок, женись. Сделай маму несчастной!»

Исаев, пытаясь сохранить каменное выражение лица, перевел глаза на потолок и поправил рюкзак на плече. Тем временем до него донеслось дружное женское хихиканье. Казалось бы, ничего особенного: обычный разговор двоих закадычных подружек, а может, соседок по подъезду, встретившихся на лестнице, чтобы покурить и обсудить вечно животрепещущую тему взаимоотношения полов. Но на самом деле это был сигнал ему, что «не-Машуня», то есть Рената Аркешвили, жена Ладо, и пока незамужняя Маша Макарова, которые входили в группу Орка и пятый год возглавляли десятку лучших женщин-телохранителей Москвы, уже на месте. И что заодно с этим они нашли способ как поздравить его.

«Мы поняли, Андрей Сергеич. Пост принят. И с надвигающейся свадьбой вас...»

«Вернусь из Праги и обеих нашинкую в капусту, — мысленно пообещал себе Исаев и шагнул в коробку приехавшего лифта. — Юмористки».

Вторая часть мероприятия под названием «Мы храним ваш покой, или В «Альфе» могут не только хохотнуть, но и вполне прилично делают свою работу» ожидала Исаева при выходе из подъезда. Первое, что, распахнув тяжелую дверь, увидел Андрей: свежевымытый, такой блестящий, что его унесут вороны (если, конечно, поднимут) черный «Гелендваген» с затонированными стеклами задних дверей и Ладо, сидевшего за рулем. При виде Исаева Орк посмотрел на него, как на не родного, рассеянно почесал свое сломанное ухо борца и отвернулся, являя другой части публики свой кривой нос. Следующее, что после этого бросилось Андрею в глаза: «другая публика» — встретившиеся ему вчера у подъезда бабульки, которые сейчас не столько замерли на лавочке, сколько безмолвно вклеились в ее спинку и, не мигая от ужаса, не сводили с Орка глаз.

— Доброе утро, — стараясь не рассмеяться, вежливо поздоровался Андрей. Одна из старушек отмерла и громко сглотнула.

— Д-доброе... О хосподи, привидится же такое, — пожаловалась она, после чего перевела испуганный взгляд на Ладо, бочком слезла с лавки и юркнула в подъезд.

И, наконец, третью часть декораций мизансцены являли собой дворники-таджики, одетые в оранжевые жилеты, стоявшие у соседнего подъезда и бурно обсуждавшие что-то на своем родном языке. Причем, бешено жестикулируя, они таращились на Ладо с неподдельным ужасом, восхищением и чуть ли не влюбленно.