Акт бунта

— Не смотри на меня так, тупица. Мы разделим это гребаное шампанское, раз уж я за него плачу. Полагаю, именно поэтому ты заказал самое дорогое во всем ресторане.

— Ага, — признаю я.

— Ты гребаный сопляк.

— Никто не просил тебя приезжать сюда и портить мне выходные.

— Хорошо. Что тебе нужно? Травка? Молли? Героин? Гребаная пустышка? Ты начинаешь действовать мне на нервы, чувак. Мы приехали. Мы здесь. Мы в городе, в очень хорошем гребаном ресторане. Мы собираемся хорошо провести время. Присоединяйся к программе, или ты будешь не единственным, у кого, блядь, плохое настроение, ясно?

Я пристально смотрю на него.

Рэн свирепо смотрит на меня.

Появляется официант с шампанским. Он выбивает пробку гребаной саблей, и все столы вокруг нас хлопают и приветствуют, когда пробка взлетает к потолку. Рэн не моргает, и я тоже. Наш напряженный поединок взглядов заканчивается, когда официант наливает небольшое количество бледной, пузырящейся золотистой жидкости в бокал и предлагает его мне. Я натянуто улыбаюсь, беру у него фужер и пробую с такой помпой и церемонией, что моя мать могла бы гордиться. На секунду подумываю о том, чтобы быть мудаком и сказать ему, что это плохо, но… ах, черт возьми. Какой в этом смысл?

— Отлично. Спасибо.

Официант вздыхает с облегчением. Как и мой друг. Я одариваю его едкой полуулыбкой, даже не имея этого в виду, но он принимает это так, как оно и должно быть: мое полное и безоговорочное смирение. Ссориться с Рэном всегда весело, и обычно я не отказываюсь от возможности подраться, но Хилари буквально убьет меня и выбросит труп в Гудзон, если я появлюсь на завтрашних съемках с подбитым глазом и разбитой губой.

И в любом случае, такой уровень воинственности трудно поддерживать даже такому профессиональному мудаку, как я. Мы едим. Элоди свободно болтает с Чейз, даже отдаленно не смущаясь тем фактом, что мы только что наблюдали, как она кончает. Сначала Чейз сдержанна, но по мере того как шампанское и вино начинают действовать, она немного расслабляется.

Рэну наплевать на Чейз. Он делает хорошее шоу, переводя взгляд с одной девушки на другую, но я знаю, что мой мальчик и его истинное внимание сосредоточены на Элоди, как будто она единственное живое, дышащее существо во вселенной.

Я притворяюсь, что мне наплевать на разговоры, которые происходят вокруг меня, и почти уверен, что у меня неплохо получается изображать серьезную скуку, но правда в том, что я в некотором роде в восторге.

— Твоя мама вернется сюда на выпускной? — спрашивает Элоди.

Чейз качает головой.

— Ее только что прикомандировали. Я не увижу ее до Рождества.

Прикомандировали. Значит, ее мать тоже военная.

— Где она находится? — спрашивает Рэн. Подлиза.

Чейз изо всех сил старается не смотреть на меня.

— Германия.

Элоди откусывает еще один кусочек пасты.

— Я бы спросила, сильно ли ты по ней скучаешь, но знаю, как мало ты видела ее раньше. — Элоди — ребенок военных и знает о военной жизни. Ее отец, генерал армии, в настоящее время подключен к аппарату жизнеобеспечения на окраине Тель-Авива. Но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.

Чейз тычет вилкой в курицу.

— Да. Я хотела навестить ее после окончания школы, но… — Она замолкает, пожимая плечами.

— Твой отец все еще не хочет, чтобы ты ехала в Европу?

— Нет. Он считает, что это небезопасно.

Уверен, что тот факт, что отец Чейз знает, что его дочь недавно была в больнице с двумя перерезанными запястьями, не имеет ничего общего с его нежеланием позволить ей путешествовать по Европе. Нет, совсем ничего.

— Может быть, он передумал бы, если бы знал, что Пакс будет рядом, чтобы защитить тебя. — Элоди смотрит прямо на меня, говоря это.

Рэн смеется.

— Ха! Паксу запрещен въезд на большую часть территории Германии. Они не позволят ему вернуться во всю восточную часть страны.

Чейз хихикает, как будто это может быть какой-то шуткой. Однако глаза Элоди увеличиваются в два раза.

— Что ты сделал?

— Это все еще загадка, — вздыхает Рэн. — И этот ублюдок не говорит.

Девушки обе смотрят на меня, как будто ждут, что я сдамся под давлением их выжидающих взглядов и выложу всю историю от начала до конца. Конечно, я этого не делаю. Я не так легко выдаю свои секреты.

Официант приносит десерт, который мы заказали. Я беру «Олд фешен»⁴, как и Рэн, в то время как девочки заказывают еще вина. К тому времени как Рэн оплатил астрономический счет и мы покинули «Ле Бернадин», мое легкое возбуждение уже заметно улучшилось. Я чувствую онемение. Слабость в суставах. Почти счастье.

Уже десять двадцать. Мне пора возвращаться в отель. В полночь у меня очень срочная встреча, которую нельзя пропустить. Но, как я и предсказывал, у Рэна другие планы.

— Эй. Ты идешь не в ту сторону. — Он заходит мне за спину и кладет ладони мне на лопатки, поворачивая меня и толкая в противоположном направлении. Как физически, так и словесно, я упираюсь изо всех сил.

— Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Я же говорил тебе…

— И я проигнорировал тебя. Ну же. Ты серьезно собираешься вернуться в отель и вырубиться до одиннадцати часов? Что, черт возьми, с тобой не так? Не будь сучкой.