Акселерандо

— Расскажите мне про чудовище… — Амбер тянется вперед, жадно вглядываясь в окно. Что-то в ней очень сомневается по поводу последнего предложения. Обновить меня до фрагмента-призрака иноплатетного группового сознания? — презрительно думает она. — Где этот инопланетянин? Лишенная способности запускать дополнительные потоки себя и исследовать сложные задачи, она чувствует себя слепой и неуверенной. — Это часть Вунч?

— Неизвестное данное. Это-они пришло с вами говорит дух. — Случайно активировано вновь несколько секунд перед сейчас. Оно буйствует в демилитаризованной зоне. Помоги нам, Амбер. Спаси наш узел, или нас отключат от сети. Если случится это, ты умрешь вместе с нами-мы. Помоги нам…

* * *

Быстрое и устрашающее, как крылатая ракета, разворачивается воспоминание — одинокое и принадлежащее кому-то еще.

Одиннадцатилетняя Амбер — неуклюжее и долговязое дитя на улицах Гонконга, турист-деревенщина, воочию увидевший горячее ядро Срединного Королевства. Это ее первый и последний отпуск, а потом Сообщество Франклина усадит ее в капсулу полезной нагрузки космолета Шень-Чжоу и выстрелит ей на орбиту с Синь-Кьян. Но пока она временно на воле, хоть она и заложена под несколько миллионов евро. Скоро она станет маленьким тайконавтом и приготовится долгие годы работать на орбите Юпитера, чтобы рассчитаться с сетью самораспространяющихся опционов, которая ею владеет. Это не совсем рабство; скорее — это часть корпоративной игры Папы, охраняющей ее от преследований Матери, которая пытается вернуть ее в послечеловеческую неволю и заставить взрослеть в образе старомодной маленькой девочки. А сейчас у нее есть немного карманных денег, номер в Хилтоне и ее личный Франклин-удаленный помощник — и она решила, что устроит себе это туристическое просвещение в стиле восемнадцатого века. Устроит его с размахом, потому что…

Это ее последний день на свободе в биосфере, что эволюционирует волей случая.

В этом десятилетии все самое интересное происходит в Китае. Здесь горячо и тесно, прямо как в ядре звезды, а с устаревшим и отставшим здесь обходятся безо всякой жалости. Рвение националистов догнать Запад передало эстафету рвению потребителей достать самые свежие и модные штучки, какие только есть в мире — здесь нарасхват идут и самые оригинальные туристические сувениры с причудливо-старомодных улиц Америки, и самые горячие, быстрые и умные обновления для тела и души. А Гонконг жарче и быстрее почти любого другого места в Китае, что значит — и во всем мире тоже. Это такое место, где туристы из Токио таращатся с разинутыми ртами, пораженные блеском и великолепием высокотехнологичной жизни, оторопелые и футурошокированные…

Амбер идет по Жардин-Базару (скорее Жардин Безумной — думает она), погрузившись во влажный ветер и шум. На крышах дорогих торговых центров и роскошных отелей из стекла и хрома растут геодезические купола, такие ажурные, что кажется, они вот-вот уплывут прочь, подхваченные горячим бризом с моря. Из Кай Тека больше не доносится рев аэробусов, и не плывут больше по небу штормовые тучи полированного алюминия, проливающиеся дождем бледнолицых туристов на торговые центры и рыбные рынки Кулуня и Новых Территорий. Идут последние напряженные дни Войны Против Неразумия, и в небе проплывают невероятные формы. Амбер пялится, задрав голову, на Шень-Ян F-30, набирающий высоту почти под вертикальным углом. Мешанина недоступных пониманию несущих поверхностей, которые сходятся в точке перспективы, отрицающей пространственное мышление, а заодно и взгляд радаров. Китайский… Истребитель? Ракетная платформа? Суперкомпьютер? Он уходит вдаль над Южно-Китайским морем, чтобы присоединиться к неусыпному патрулю, стоящему на страже капиталистического мира — гаранту уверенности, что все защищены от Войск Отрицания[183] и Напасти от Вакхаба.

Вдруг Амбер на мгновение становится просто не по годам развитым человеческим ребенком. Ее подсознание отключается — цензор-боты Китайского правительства, вездесущие силовые процессы-демоны инфовойны, явились воспрепятствовать ее когнитивным способностям возможность получить сведения об их наиболее грозном оружии. И воспользовавшись этими секундами, пока ее сознание пусто, как выеденное яйцо, человек с тонкими чертами лица и синими волосами резко толкает ее в спину и сдергивает с плеч рюкзак.

— Эй! — кричит она, пытаясь устоять на ногах. Ее разум расфокусирован, а оптика не повинуется — она отказывается фиксировать биометрическую модель нападающего. Миг оцепенения — слепая зона для устройств ведения журнала реального времени и время, потраченное на попытки удержать равновесие, а не на погоню — и вор уже убегает. А с отключенными дополнениями она не знает, как закричать — Держите вора! на кантонском.