Ахульго

Особым шиком считалось переодеться абреком и украсть ночью барана из какого-нибудь мирного аула. Или таким же образом угнать лошадь у своих же, невзирая на секреты, засады и часовых, которые открывали пальбу на каждый шорох. Случались и жертвы, но набеги продолжались, и даже заключались пари.

В конце смотра Граббе добрался до ханских нукеров, стоявших нестройными рядами. Это живописное зрелище его озадачило. Тут были и лощеные беки, и дикого вида верзилы, но все были обвешаны невероятным количеством оружия, представляя собой походный арсенал.

– Каковы же у Шамиля мюриды? – размышлял про себя Граббе.

– Если даже эти головорезы не могут их одолеть.

Ханам новый начальник понравился. Вид он имел величественный, был красноречив и строг. Осталось лишь убедить его не терять времени и броситься на мюридов.

Вечером был дан торжественный ужин, и горские владетели не преминули воспользоваться случаем. Ханы были люди умные и довольно искушенные. Они уже успели разузнать о Граббе у состоявших при них приставов и теперь возлагали на него серьезные надежды. Для начала они превознесли воинские доблести нового начальника и заверили в своем глубоком к нему почтении. Затем принялись пространно описывать свои старания по удержанию в крае спокойствия и повиновения правительству. Выходило, что для полного успеха не хватало только сильной руки, протянутой из Шуры самим Граббе.

– За этим дело не станет, будьте покойны, – заверял польщенный Граббе, которому и самому не терпелось явить чудеса мгновенного разрешения кавказских проблем.

Обрадованные владетели начали вводить Граббе в курс дела:

– Этот самозванец шариат проповедует.

– А шариат не признает ни нашу, ни вашу власть.

– Ничего, – успокаивал Граббе.

– Наши пушки его образумят.

– Торопиться надо, – настаивали ханы.

– Шамиль обещает всем свободу, равенство без разбору нации и веры, и через то вся чернь поголовно вооружается и переходит к нему.

– Liberte, egalite, fraternite, – сказал Граббе, а затем пояснил: – Знакомая история. Французы тоже обещали свободу, равенство и братство, когда революцию делали.

– Революцию? – встревожился Ахмед-хан.

– Я слышал, у них ничего не вышло, – сказал шамхал Тарковский.

– Это у нас не выш… – Граббе едва сдержался, чтобы не произнести слова, смертельно опасные для лица, «прикосновенного к декабристам».

Но было похоже, что никто не обратил на это никакого внимания. Милютин с Васильчиковым вместе с Поповым, ханскими нукерами и капитаном Жахпар-агой колдовали над картой, причем горцы ожесточенно между собой спорили. А горские князьки мало что смыслили в европейской политике, хотя и слушали Граббе с большим интересом.

– Так вот, – продолжал Граббе.

– Бунтари там захватили власть и сочинили манифест, в коем в первой же статье провозгласили: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах».

– И Шамиль то же проповедует, – помрачнел Ахмед-хан.

– А во второй, – продолжал Граббе, который изучал этот манифест, когда еще состоял в тайном «Союзе благоденствия», – записали: «Они имеют право на собственность, а также право на безопасность и на сопротивление угнетению».

– Куда же их царь смотрел? – сердился шамхал Тарковский.

– Короля они свергли, – сообщил Граббе.

Ханы тревожно переглянулись, не понимая, куда клонит Граббе.

– А потом и вовсе отрубили ему голову на гильотине.

Ханы мрачно уставились на Граббе, будто это он возвел французского короля на эшафот. Насладившись произведенным эффектом, Граббе продолжил:

– И что в результате?

– Что? – вместе спросили ханы.

– Иллюзии скоро развеялись, – сказал Граббе.

– Начали со свободы, а кончили императором Наполеоном!

Ханы облегченно вздохнули.

– Это который на Москву ходил? – спросил шамхал.

– Он самый, – кивнул Граббе.

– И я не раз имел честь его видеть.

– А потом что было? – спросил Ахмед-хан.

– Потом мы взяли Париж, а Наполеон умер в ссылке, посреди океана, на острове Святой Елены. Так-то!

– Шамиля бы тоже туда, – мечтал шамхал.

– Со всеми его революционерами.

– Мюридами, – поправил Ахмед-хан.

– Франция – где, а они – тут. Сначала нас истребить хотят, господин генерал, а потом за вас возьмутся.

– Нет уж, – покровительственно улыбался Граббе.

– Прежде мы сами за них примемся.

– Мудрые слова, – похвалил шамхал.

– Давно пора, – кивал Ахмед-хан.

– В горах ни одного надежного аула не осталось. Каждый на законную власть кинжал точит. А у нас на всех сил не хватает.

– Надобно не столько числом воевать, сколько умением, – изрек Граббе.

– А главное – порядок во всем надобен. У меня не забалуешь.

– Очень правильно, – закивал Ахмед-хан.

– Когда сила есть, и порядок будет.

Ханы отбыли весьма удовлетворенные, пообещав содействовать Граббе чем только могут. Вопрос теперь стоял о жизни и смерти: или они – или Шамиль. Горы не могли долго терпеть разных правителей. Перед лицом общей опасности владетели решили действовать сообща и забыть бывшие между ними раздоры.