Акапулько

— Я думаю, ты прав. — Грейс сделала один шаг к огню. — Señor, jefe[159], — начала она. Сидевший на корточках мужчина по-прежнему держал голову опущенной вниз. — Мы пришли сюда, чтобы поговорить об этой женщине. С нами нет солдат. Мы не вооружены.

Сидевший на корточках мужчина поднял голову.

— Твой мужчина не может говорить за себя?

— Мой мужчина хуже говорит по-испански, чем я.

— Я знаю тебя. Ты женщина людей Чинчауа.

Преднамеренное оскорбление, заключенное в словах индейца, заставило Грейс вспыхнуть. Она ответила:

— Я друг всего мексиканского народа. Я изучаю язык Чинчауа. А вы — Дон Эстебан, вождь народа Уачукан. Три раза я пыталась поговорить с вами, и три раза я была вынуждена уйти ни с чем.

Эстебан не подал вида, что понял, о чем говорила эта женщина. Его внимание было целиком сосредоточено на настоящем. Никто из них не ожидал, что случится такое, что здесь появится этот мужчина и эта женщина. Никто, даже он сам. Все дела, все переговоры должны были вестись только с Хулио и Агустином и по телефону. Их план, который до этого момента осуществлялся так хорошо, внезапно дал трещину, распался на куски. Эстебана очень интересовало, как эти двое смогли найти их убежище, однако гордость не давала ему спросить их об этом.

— Вы здесь, — сказал вождь, — хотя вам было передано требование не приходить. Вы не из нашего племени, следовательно, вы наши враги. Своим врагам народ Уачукан дает одно — смерть. Тем не менее мы мудрые люди, и мы сначала послушаем, что вы нам скажете.

Грейс поборола в себе страх.

— Вы украли женщину из американской кинокомпании. Мой мужчина возглавляет эту компанию. Он пришел забрать женщину обратно.

— Прийти — это одно, — заметил Эстебан. — Взять у Уачукан — другое.

Грейс почувствовала, что совершила большую ошибку. Она попыталась исправить положение.

— Дон Эстебан мудр, и он знает, что американская женщина слаба и тщедушна и не может работать по хозяйству. Таким образом, мы желаем истребовать у людей Уачукан то, что принадлежит нам. Ясно, что эта женщина не может представлять никакой ценности для племени Уачукан, и поэтому мы хотим освободить вас от бремени. Но одновременно мы не намерены оставить вас без вознаграждения за то, что вы содержали американскую женщину и при этом ей не был причинен никакой вред. Поэтому будет честно заплатить вам за это определенную сумму денег.

Все молчали. Вопрос о деньгах был упомянут раньше, чем того ожидали люди Уачукан. Они бы, несомненно, предпочли более длительный спор, состязание умов, сопоставление аргументов, словом, неспешную прелюдию, которая обязательно должна предшествовать самой сделке.

Эстебан встал и сложил на груди руки.

— Цена уже была названа, — заявил он.

Индейцы, стараясь не смотреть на Грейс, ждали, что и как она ответит их вождю. Она небрежным тоном обратилась к Форману.

— Я назову тебе сумму выкупа, на английском. Возражай, но делай это твердо и решительно, чтобы поддержать мою позицию.

— Давай.

— Они просят один миллион. Что ты скажешь, если я предложу им двадцать пять тысяч?

— Нет! — ответил Форман голосом, звенящим от недовольства и раздражения. — Ни одна женщина не стоит таких денег. Но меня сейчас очень волнует другое — этот свихнувшийся вояка, Гэвин. Он может в любой момент объявиться здесь со своими солдатиками, и, если мы не решим наши проблемы до рассвета, нас всех из-за него прикончат. Так что заплати им два доллара, одной бумажкой, как говорится в старом анекдоте, и покончим с этим.

— Этого достаточно, спасибо, что помог. Только не переигрывай. — Грейс перевела свое внимание на Эстебана. — Мой мужчина говорит, что захватить женщину, как вы захватили эту американку, является разбоем, и настаивает, что она должна быть отпущена на свободу бесплатно. Он обещает ничего не сообщать властям… Однако он разумный мужчина, поэтому, чтобы удовлетворить всех, он предлагает вам плату за услуги. Двадцать пять тысяч песо.

Эстебан в отчаянии поднял руки.

— Цена равняется одному миллиону песо.

— А-ах! — вздохнули внимательно вслушивающиеся в разговор мужчины Уачукан, восхищенные своим предводителем.

— Ни одна женщина не стоит таких денег, — ответила Грейс. — Возможно, мой мужчина удвоит эту сумму, но это все.

Эстебан уставился в пространство.

— Чужестранка из американского кино, нет? И у нее есть много богатых друзей. Они смогут заплатить. Девятьсот пятьдесят тысяч песо.

— Семьдесят пять тысяч, — сказала Грейс.

— Это слишком далеко от нашей цены. Мы убьем эту gringa.

— Мертвые женщины никому не приносят денег.

— Что это там за разговоры насчет убийства? — не выдержал Форман, на английском обратившись к Грейс.

Грейс дернула головой, выражая согласие, и снова обратилась к вождю племени Уачукан:

— Мой мужчина устает от таких долгих разговоров. Он приказывает мне сделать вам окончательное предложение. Сто тысяч песо.

— Я сделаю вам окончательное предложение, — не остался в долгу Эстебан. — Восемьсот тысяч.

— Нет! — сказал Форман. — Скажи ему, пусть оставит у себя эту женщину.

— Пожалуйста… — проговорила Саманта, умиравшая каждую секунду, пока они договаривались.