Айвенго

– Ну, брат причетник, обещаю тебе, что не стану больше приставать с обидными расспросами, – сказал рыцарь. – То, что я вижу в этом шкафу, разрешает все мои недоумения. Кроме того, я заметил там одну вещицу, – тут он наклонился и сам вытащил арфу, – на которой буду состязаться с тобой гораздо охотнее, чем на мечах.

– Думается мне, сэр рыцарь, – сказал отшельник, – что тебя понапрасну прозвали Лентяем. Признаюсь, ты кажешься мне очень шустрым молодцом. Тем не менее ты у меня в гостях, и я не стану испытывать твое мужество иначе, как по твоему собственному желанию. Садись, наполни свой кубок, будем пить, петь и веселиться.

Глава XVII

Гость исполнил в точности совет гостеприимного отшельника, однако довольно долго возился с арфой, прежде чем ее настроил.

– Мне кажется, святой отец, – сказал он, – что тут не хватает одной струны, да и остальные в плохом виде.

– Ага, так ты заметил это? – сказал отшельник. – Значит, ты мастер своего дела. Вино и яблочная настойка, – прибавил он, с важностью подняв глаза к небу. – Вся беда от вина и яблочной настойки. Я уж говорил Аллену из Лощины, северному менестрелю, что после седьмой кружки лучше не трогать арфы. Но уж больно он упрям, с ним не сговоришься… Друг, пью за успех твоего исполнения.

Тем временем рыцарь кое-как привел струны в порядок и после краткой прелюдии спросил хозяина, что ему больше нравится: спеть ли сервенту на языке ок или же на языке уа, или балладу на простонародном английском языке?

– Балладу, балладу, – сказал отшельник. – Это будет лучше всякой французской дребедени. Я чистейший англичанин, сэр рыцарь, такой же англичанин, каким был мой заступник святой Дунстан, а он, наверно, так же чурался этих ок и уа, как чертова копыта. У меня в келье допускаются только английские песни.

– Ну хорошо, – согласился рыцарь, – я попробую припомнить балладу, сочиненную одним саксом, которого я знавал в Святой земле.

Оказалось, что если рыцарь и не был вполне искусным менестрелем, то по крайней мере его вкус развился под влиянием наставников. Голос его, который от природы был грубоват и обладал небольшим диапазоном, был хорошо обработан.

ВОЗВРАЩЕНИЕ КРЕСТОНОСЦА

Из Палестины прибыл он,
Военной славой осенен,
Он через вихри битв и гроз
Крест на плечах своих пронес.
В боях рубцами был покрыт
Его победоносный щит.
Когда темнеет небосвод,
Любимой песню он поет:

«Возлюбленная! Рыцарь твой
Вернулся из страны чужой;
Добыча не досталась мне:
Богатство все мое – в коне,
В моем копье, в мече моем,
Которым я сражусь с врагом.
Пусть воина вознаградят
Твоя улыбка и твой взгляд.

Возлюбленная! Я тобой
Подвигнут был на славный бой.
Ты будешь при дворе одна
Вниманием окружена;
Глашатай скажет и певец:
„Она владычица сердец,
В турнирах билось за нее
Непобедимое копье.

И ею меч был вдохновлен,
Сразивший мужа стольких жен:
Пришел султану смертный час —
Его и Магомет не спас.
Сияет золотая прядь.
Числа волос не сосчитать, —
Так нет язычникам числа,
Которых гибель унесла“.

Возлюбленная! Честь побед
Тебе дарю; мне – славы нет.
Скорее дверь свою открой!
Оделся сад ночной росой;
Зной Сирии мне был знаком,
Мне холодно под ветерком.
Покои отвори свои —
Принес я славу в дар любви».

Пока продолжалось пение, отшельник вел себя, словно присяжный критик нашего времени, присутствующий на первом представлении новой оперы. Он откинулся на спинку сиденья, зажмурился и то слегка вертел пальцами, то разводил руками или тихо помахивал ими в такт музыке. При некоторых переходах мелодии, когда его искушенному вкусу казалось, что голос рыцаря недостаточно высок для исполнения, он сам приходил ему на помощь и подтягивал. Когда баллада была пропета до конца, пустынник решительно заявил, что песня хороша и спета отлично.