Айвазовский

В 1829 году Казначеева назначают Таврическим губернатором. Для исправления этой должности 17 августа он переезжает вместе с семьей и воспитанником Иваном Гайвазовским в город Симферополь. С этого дня заканчиваются воскресные отлучки домой, родители вынуждены смириться с длительной разлукой. Впрочем, все идет на пользу. Мальчик одет, обут, всегда хорошо покормлен. Он живет в богатом доме у самого губернатора, учится в Таврической гимназии, и, быть может, в самом скором времени сбудется его сокровенная мечта стать художником.

Симферополь очаровывает Оника — дома с роскошными садами, ухоженные аккуратные улицы, прогулки в коляске и верхом, новые знакомства: Наталья Федоровна Нарышкина [15]— уважаемая губернская дама, в загородный дом которой они часто наведывались всей семьей. Там же архитектор Тончи смотрит рисунки Гайвазовского, лишний раз подтверждая, что губернаторская семья благодетельствует юному гению и будущей большой знаменитости. Не иначе. Родная внучка полководца Суворова Варвара Аркадьевна Башмакова, [16]урожденная Суворова-Рымникская — умная, не любившая мешкать да откладывать дело в долгий ящик дама. Все эти люди принимают активное участие в судьбе юного художника. Каждый по-своему, но в результате Тончи составляет прошение на имя министра императорского Двора князя Петра Михайловича Волконского, [17]в котором, ссылаясь на письмо жены действительного статского советника Нарышкиной, ходатайствует об отправке Ивана Гайвазовского для обучения живописи ни много ни мало в Рим!

Получив означенное послание и прилагаемые к нему весьма талантливые рисунки, Волконский сразу же берется за дело. Тончи не простой художник, а коллежский советник, к мнению которого нельзя не прислушаться. Петр Михайлович пишет в свою очередь запрос на имя президента Академии художеств Оленина [18] «О целесообразности принятия И. К. Гайвазовского в ученики Академии». [19]В котором всеподданнейшее излагает прошение Тончи и интересуется относительно возможности взять Ивана Гайвазовского в Академию. И то верно, к чему посылать ребенка в Рим, когда у себя в отечестве есть прекрасная школа?

Переписка была недолгой, и вскоре определенный по высочайшему повелению в число пенсионеров императорской Академии художеств на счет Кабинета его величества [20]13-летний Ованес был принят в класс профессора Максима Никифоровича Воробьева. [21]Вот так без лишней канители, бесконечных экзаменов и нервотрепки.

В Петербург юного художника привезла все та же Варвара Аркадьевна Башмакова, устроившая его у себя на первое время. Согласно донесению президента Оленина министру Двора, Ованес прибыл в Академию 23 августа 1833 года. [22]

Приблизительно с этого времени в документах феодосийского художника происходит еще одно изменение — его измененная в Польше фамилия «Гайвазовский» время от времени пишется как «Айвазовский». Позже родные Ивана Константиновича также поменяют свою фамилию.

Вообще, писать историю Айвазовского и не поминать счастливую звезду, ангелов хранителей, случай или попросту чудо — необыкновенно сложно. Потому что этого художника всю жизнь сопровождали самые настоящие чудеса. Ладно, дорогая скрипка и явно посланный свыше благодетель Казначеев. — Скажем прямо, бывает. Но посмотрите на само поступление художника в престижную Академию и заодно сравните с поступлением в оную сегодня. Для того чтобы зачислить тринадцатилетнего безродного и безденежного мальчика на государственный счет, потребовалось: 1. Письмо госпожи Нарышкиной архитектору Тончи. 2. Письмо Тончи к князю Волконскому. 3. Запрос Волконского президенту Академии Оленину. 4. Ответ Оленина с согласием принять Айвазовского. 5. Оленин сообщает о том, что Айвазовский явился в Академию.

«Раз, два, три, четыре, пять — будет мальчик рисовать!» — весело выкрикнул неведомый нам добрый чародей и взмахнул своей волшебной палочкой. Не правда ли, не верится, что в бюрократической царской России, все могло быть так просто и прозрачно? Но все было именно так. Конечно, на Оленина произвели впечатления рисунки феодосийского мальчика, и огромное спасибо семейству Казначеевых, неравнодушной госпоже Нарышкиной и вообще всем, кто принял участие в судьбе талантливого подростка, ведь если бы не они, вряд ли талант художника мог бы проявиться, а скорее всего, сгинул, изживая сам себя, как это случается с сотнями и тысячами не открытых вовремя талантливых детей.

Глава 4

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой…

A.C. Пушкин