Айвазовский

Юлия Андреева АЙВАЗОВСКИЙ

Море — это моя жизнь.

И. К. Айвазовский

Глава 1

Он был, о море, твой певец.

A.C. Пушкин.

Историю великого художника моря — Ивана Константиновича Айвазовского хочется пересказать как сказку, чудесную легенду о мальчике, влюбленном или, еще точнее, очарованном морем, юноше, поймавшем водную стихию за волну и заставившем ее перетечь до последней сверкающей капли на свои полотна, о мужчине, мечты которого исполнялись и любовь не оставляла его ни на одно мгновение жизни.

Но прежде чем говорить о самом Иване Айвазовском, справедливым будет поведать о его родне. Вот как пишет о своей семье сам Иван Константинович: «Родился в Феодосии (в Крыму) 1817 года июля 17 дня. Родители Константин Григорьевич и Рипсиме Айвазовские» [1]. А вот и нет, ошибся художник, а может, и специально приврал. Какие еще Айвазовские? Откуда?

Впрочем, давайте по порядку: жил-был армянин Константин (Геворг) Григорьевич Гайвазовский, человек умный и предприимчивый, в меру смелый и рискованный, но вполне осмотрительный и мудрый купец, или, если кому-то больше нравится, «негоциант». Много бродил он по белому свету, оставил благословенную Польшу, в которой, скорее всего, провел детство и где его армянская фамилия Айвазян превратилась сначала в Гайвазян, а затем и в Гайвазовский. Жил Константин с родителями и братьями недалеко от города Львова. Хорошо жилось ему под отеческим кровом, легко давались цифирная наука и непростое торговое дело, еще лучше шли языки. А как же иначе, когда дома говорили по-армянски и по-польски, кругом белели малоросские хаты, в лавку же что ни день наведывались евреи, русские, малороссы и поляки, время от времени шумным веселым табором приезжали цыгане. Мужчины тут же налаживали переносные кузницы, женщины гадали и плясали на площадях и рынках.

Но однажды умер добрый родитель, похоронили дети отца, и старшему, как в сказке, перешла лавка, среднему… в общем, Константину Григорьевичу из отцовского наследства не досталось даже породистого кота, собрал он в котомку личные вещи да и пошел странствовать по белу свету, счастья искать.

Куда только судьба не заносила смелого купца — жил он в Галиции в Дунайском княжестве (так в те времена называли территорию, размещенную на нынешней Молдавии и Валахии). Возможно, пришлось кочевать вместе с табором цыган, во всяком случае, Константин Григорьевич по воспоминаниям сыновей знал цыганский. Шли годы, а дорога все не кончалась. Вот уж темные волосы странника покрыл легкий иней седины, на лице прорезались глубокие морщины, а не было у него своего дома, любимой женщины, не бегали рядом веселые детишки.

Так бы, возможно, и закончил свои дни никому не нужный бобыль Константин Гайвазовский или Геворг Айвазян, он назывался и так и эдак, в зависимости от того, где проживал, если бы однажды не услышал новость, изменившую его жизнь. В гостинице, в которой остановился по своим делам негоциант Гайвазовский, люди наперебой обсуждали последние известия. Оказывается, русский государь даровал маленькому городку Феодосия права «порто-франко», [2]мало этого, город, в котором после войны с турками осталось всего 350 жителей и который медленно, но верно умирал, должен был теперь словно восстать от долгого и тяжелого сна, расправить крылья подобно сказочной птице Феникс и зажить совершенно новой жизнью. Город воскресал из мертвых и нуждался в свежей крови: каменщики, рабочие, купцы, ремесленники приглашались в Феодосию на выгоднейших условиях. Впрочем, Феодосия была готова принять любого, кто желал обосноваться на новом месте, вкладывая в это свой труд или хотя бы капитал. Всем желающим перебраться в Феодосию правительство предоставляло бесплатные земельные участки для постройки жилых домов, а также лавок, амбаров, мастерских и вообще всего, что только могло пригодиться для начала дела на новом месте.

Пока Константин Григорьевич собирался в дорогу, заканчивал дела на старом месте, перевозил свой скромный скарб в Феодосию, в город приехало уже около шести тысяч новых жителей. Повсюду шло активное строительство. Крохотный городишко, расположенный у подножья последних отрогов Крымских гор, задышал, набирая силу, как поднимающийся после долгой болезни человек.

Первым делом правительство конечно же строило порт, снабжая его всем необходимым для встречи и стоянки иностранных судов. Одновременно появилось множество трактиров и гостиниц, способных принимать заезжих гостей. Расширялся рынок. Вскоре у берегов Феодосии действительно появились разнообразные корабли, и город, точно овеянный невидимым духом, вдруг одновременно заговорил на разных языках. Итальянцы, испанцы, греки, турки, русские, малороссы… Всем хватало место на шумном базаре, вина в питейных, кафе и трактирах, веселых девиц, сплетен и новостей.