Айлсфордский череп

Тогда она вновь принялась изучать испорченную настольную карту, в очередной раз дивясь длинной прорехе на пергаменте и вспоминая тот ужасный миг, когда все ее чувства подавила чья-то злая воля и она потеряла сознание. Затем Мейбл помолилась про себя за подругу: пусть Харриет выберется из этой передряги без потерь и горестей — или, по крайней мере, их окажется не больше, чем она сможет вынести.

Вдруг с лестницы донеслись шаги — мужские, судя по тяжелой поступи. Не задумываясь, Мейбл схватила нож для разрезания бумаги. В памяти предсказательницы внезапно всплыло медленно приближающееся лицо, не сводящее с нее пристального взгляда, и ужас пробрал ее с ног до головы.

Вопреки крайне неприятному окрасу охвативших ее эмоций, Мейбл не могла не поразиться необычайной яркости воспоминания. Шаги меж тем замерли возле двери, и воцарилась продолжительная тишина, в течение которой женщина успела полностью успокоиться. Страх оставил ее так же быстро, как и появился. Возможно, это кто-то совершенно незнакомый — в конце концов, к ней наведываются и клиенты. Она отложила ножик, почувствовав себя крайне глупо. Затем послышались нерешительный стук и шарканье ног.

Мейбл встала и отворила дверь, придержав ее носком туфли. На площадке, ломая в руках шапку, стоял высокий, болезненно тощий мужчина. Он нарочито отступил на два шага от двери, чтобы не нависать над ней.

— Меня зовут Билл Кракен, мэм, — заговорил он. — Мы с вами не знакомы, но я друг Матушки Ласвелл. Я приехал в Лондон, чтобы отвезти ее домой в Айлсфорд. К вам я зашел на случай, ежели она наведывалась к вам. Вы ведь вроде как подруги.

Что-то в поведении незваного гостя с весьма необычной, что и говорить, внешностью тронуло Мейбл — определенно, естественная скромность и доброта, исходившие от него.

— Она действительно была у меня, — ответила женщина и отступила в сторонку. — Заходите, пожалуйста.

Кракен нерешительно, словно совершая нечто не подобающее ему по статусу, вошел.

— Мне страсть как нужно ее найти, — тут же принялся он объяснять. — Сегодня утром она с быстротой молнии сбежала из «Грядущего». Я как узнал об этом, чуть не заплакал: где ж мне ее отыскать-то в Лондоне, в этой древней громадине. А потом мне пришло в голову заглянуть в ее дневник, вдруг она записала туда что перед ужином. Битый час его искал. И там-то мне и попалось ваше имя, мэм, и еще про таверну «Корабль» было сказано, которая находится внизу на улице. А уж ее-то я давным-давно знаю, и вот я здесь, ищу потерянное, как на вашей вывеске говорится. И я найду ее, чего бы мне это ни стоило.

— Очень рада познакомиться с вами, мистер Кракен, — отозвалась Мейбл, — и я рада слышать, что у Харриет есть такой верный друг. Садитесь же, я приготовлю вам перекусить. День у вас выдался долгий.

Билл, однако, продолжал стоять, по-прежнему теребя шапку. Женщина отняла у него головной убор, положила его на буфет и решительно указала на деревянный стул за обеденным столом.

— Прошу вас! Вы можете пожертвовать пятью минутами, чтобы прийти в себя и отведать хлеба с сыром. Еще могу предложить вам стаканчик превосходного французского коньяка или бутылку эля. Или и того и другого вместе, как пожелаете.

— Эль пришелся бы весьма кстати, мэм, — наконец отреагировал Кракен.

Мейбл поставила перед ним тарелку и принесла из кухоньки напиток.

— Ешьте, сэр. И не церемоньтесь. Могу вам сразу же сказать, что Матушка отправилась в Спитлфилдз искать…

— Я знаю, кого она хочет найти и что хочет с ним сделать, — перебил ее Кракен с набитым ртом. — И я собираюсь остановить ее, хоть и припозднился. Убивать собственного сына — неправильно, какая бы у нее ни имелась для этого причина. Это погубит ее, понимаете? На веки вечные. Я с радостью приму этот грех на себя и…

— Убивать собственного сына?!

— Да, мэм. Для этого она даже прихватила свой кремневый пистолетик. И она пустит его в ход, если я не найду ее. Или же попадет в беду. Говорите, Спитлфилдз? — Билл поднялся со стула, одним глотком осушил полбутылки эля и явно вознамерился снова отправиться в путь, напрочь позабыв про ужин.

Мейбл вручила ему пергаментную карту.

— Это вот здесь, — указала она на конец прорехи. — Вы знаете, что это за район? Сущий ад кромешный, трущобы, так что берегите себя, — затем положила в салфетку остатки хлеба с сыром и завязала в узелок.

— Когда я торговал горохом, туда меня заносило частенько, хотя куда же еще такому… — он осекся, загадочно покачав головой. — Ах, господи. Спасибо вам за доброту, мэм, но я должен идти. Ежели вдруг она возвратится, вы окажете ей услугу, если надежно запрете у себя.