Аидовы тени

Лишь однажды стушевался академик - когда его спросили, кого он привез. Тишина навалилась такая, что слышно было, как гость засопел от внутренней натуги.

- Вы же не поверите, если скажу, что не знаю. - Окружение настороженным молчанием удостоверило: не поверим. - Но я, прошу прощения, действительно не знаю.

После столь обезоруживающего признания он обратился к Владимирову, призвав его в сообщники.

- Давайте, Михаил Матвеевич, объясним все как есть. Зачем скрывать? Люди должны знать правду.

Директор дернулся от неожиданности: о чем это он, о какой правде? У них и разговора не было о каких-то секретах.

Не вдаваясь в подробности, Острогин поведал похожую на байку историю, в которую ни за что бы не поверили, расскажи ее кто другой. С его слов входило, что изготовлены не одна, а сразу двенадцать "заквасок" (он почему-то облюбовал это словечко). Причем от останков разных людей. Готовые уже субстанты упрятали в одинаковые капсулы, перемешали их, наугад пронумеровали и предоставили выбирать рулетке. Вышел девятый номер.

- Она здесь, эта капсула! - С помощью носатого Аркаши он приподнял для обозрения отливающий холодным блеском ящик. - И никто, поверьте, никто даже близко не знает, чьё это начало. Наберемся терпения, друзья! Теперь все зависит от вас. Вы дадите ему жизнь, и вы будете первыми, кто увидит его.

Откровенность и пафос произвели на слушателей впечатление, однако не на столько, чтобы у них пропала охота спрашивать. Обжав со всех сторон академика, они дружно выдавливали из него крохи признания. Немного перестарались - с именитого живота полетели пиджачные пуговицы. Забеспокоившись, Владимиров не без труда отбил у толпы гостя, который так и не сказал, кто те двенадцать избранных, чью судьбу решала рулетка.

7

Отношения между ними портились. Острогин скрупулезно сверял каждую запись, просил уточнить или дополнить, если могли возникнуть разночтения; поминутно справлялся с инструкцией, вычитывая вслух целые параграфы. И чем больше он привередничал, тем нервознее становился Владимиров. Бумаги отвлекали его, мешали следить, кто что делает, куда пошел.

Еще на входе в биокомплекс он предупредил, чтобы никто не отделялся, ни к чему не притрагивался. И когда тянувшийся в хвосте бессловесный Аркаша ткнулся было не в ту дверь, он бесцеремонно оттащил его за рукав и уже не спускал с него глаз. Нос у острогинского помощника был не только большой, но и любопытный.

Ящик вскрывали в центральной лаборатории.

Зачитав соответствующий пункт инструкции, Острогин передал Владимирову запечатанный конверт, настоял, чтобы тот, прежде чем нарушить печать, убедился в ее целостности. В конверте был листок с кодом к цифровому замку. С этой минуты уже только Владимиров мог распоряжаться ящиком.

Медленно, словно имел дело с взрывателем, он набрал пятизначное число. Послышался легкий щелчок, и крышка автоматически откинулась. Переведя дыхание, Владимиров с еще большей предосторожностью стал снимать разномастные прокладки - одну, другую, третью. Наконец обнажилась лежащая в гнезде дымчатая продолговатая капсула.

Семен про себя отметил, что гости не проявили к ней особого интереса насмотрелись, должно быть, перед отправкой. Но вот директор его удивил. Тот тоже лишь мельком взглянул на капсулу, как на нечто малозначительное, примелькавшееся, и отошел от ящика.

- Ну что, будем закругляться? - Он подсел к столу, придвинул протокольный журнал.

Острогин не ожидал такой реакции.

- Надеюсь, вы не оставите ее там? - спросил топом инспектора.

- Нет, конечно. Семен Петрович, упрячьте, пожалуйста, - попросил директор, не отрываясь от записей.

Ничего не понимая, Семен извлек капсулу из ящика, понес к гермошкафу, где ей надлежало храниться до пуска установки. Ему бросился помогать Аркаша, но Владимиров остановил.

- Не утруждайтесь, он сам управится.

У Попцова складывалось впечатление, что с его участием идет какая-то подспудная замысловатая игра, правила которой он не знал и тем более не мог оценить, кто выигрывает, а кто в проигрыше. Поначалу вроде бы директор чувствовал себя припертым к стене, теперь, похоже, гости, в чем-то промахнувшись, пытаются спасти положение. Во всяком случае, инициатива явно перешла к Владимирову, и он не собирается ее упускать.

- Вы давно виделись с Морковиным? - вне всякой связи спросил он, продолжая писать.

Академик почему-то промедлил с ответом.

- Вчера. Вместе были у президента. И вы это знаете.

- Да, уважаемый Евгений Николаевич, знаю. Я как раз звонил в приемную и попросил его к телефону. Уговаривал приехать.

- Он передал вашу просьбу президенту, и ему разрешили бы - сам не захотел.

- Вернее, не смог, - поправил Владимиров. - У него какие-то неприятности.

- Пропала одна из капсул. Вы это хотели от меня услышать?

- Удивился, почему вы не сообщили сразу. Такое ЧП...

- Я бы не стал драматизировать. Может оказаться, что какой-то лаборант упер в качестве сувенира.

- Или кто-то выкрал. Для того, скажем, чтобы подменить капсулу. Владимиров приподнял над журналом ручку и направил в сторону гермошкафа. Вот эту, "девятку".