– Ну как? – спрашивает мама. – Говори быстрее, что тебе сказали.
Не торопясь выполнить мамину просьбу, СунОк молча проходит на кухню и устало садится за стол.
– У нас есть цветочный отвар? Или чай? У ЮнМи должен был остаться чай. Сделай, мне его, пожалуйста, мама.
– Сейчас. – отвечает мама, берясь за чайник.
(
– Горький. – говорит СунОк о напитке и ставит кружку на блюдце.
– Рассказывай. – требует мама.
СунОк вздыхает.
– Всё плохо. – говорит она. – В комиссии считают, что я вступила в сговор со своей сестрой и получала информационное преимущество над другими участниками рынка…
– Какое ещё «информационное преимущество»? – спрашивает, не понимая, мама.
– Они говорят, что моя сестра заранее сообщала мне о содержании своих заявлений на пресс-конференции о школе «Кирин», тем самым позволяя спрогнозировать направление движения курса акций. Чем я и пользовалась. А полученную прибыль мы делили между собой.
Мама молча смотрит на дочь, видимо, пытаясь уложить её слова в своей голове.
– Короче. – не видя понимания, говорит СунОк. – Я знала, что будет говорить ЮнМи о «Кирин». Если бы она ругала школу, то курс акций падал бы, а если хвалила, – то он бы рос. Понимаешь?
Мама кивает.
– Теперь понимаю. – говорит она. – А то талдычишь про какое-то «информационное преимущество». И какое наказание тебе грозит?
– Согласно правилам – аннулирование сделок. – со вздохом отвечает СунОк. – И выплата штрафа в половину от полученной суммы прибыли.
Мама ахает.
– Что за правила такие?! – возмущённо восклицает она. – Это же куча денег!
– Вот и я говорю, – грабёж… – поддакивает маме незадачливая спекулянтка.
– И что же теперь делать? – несильно хлопнув ладонями по столу, спрашивает мама.
СунОк пожимает плечами.
– Судиться надо. – говорит она.
– А как в комиссии определили, что твоя сестра передавала тебе данные? – спрашивает мама. – У них свидетели есть?
– Это вопрос судебного разбирательства. – отвечает СунОк. – Нужно нанимать адвоката и опровергать, что ничего подобного не было.
Мама озабоченно качает головой.
– Адвокаты, – это дорого. – говорит она. – Очень дорого.
– Да знаю я. – устало отзывается СунОк. – И зачем я только ЮнМи послушала?
«Нас утро встречает прохладой!»
Нифига оно ею не встречает! – думаю я, стараясь не выпасть из строя, ибо бегу в колонне таких же как я, – принудительных любителей утренней пробежки. – Сами пяти минут не пробежали, а уже только и мысли, как в прохладный душ залезть…
Накаркал вчера. Вспомнил, что мало бегаю! Реальность меня подслушала и вот, – пожалуйста! Бегу, как слон от пожара. И до финиша, хребтом чую, не близко. Не, конечно, для дыхалки это полезно, но – «ох, что ж я маленьким не сдох?!»
Хе хе хе… В боку колет… разве можно бегать натощак? Издевв-вательство над орр-рганизмом!
Сижу, слушаю, как ЧжуВон исполняет корейские народные песни. Последнюю из необходимого количества в три штуки. После него будет моя очередь. Тест сдаём. Дурдом продолжается. И не просто продолжается, – а усиливается и расцветает новыми красками.
С утра имел разрешённый телефонный разговор с ЁнЭ. Связь с агентством, послабление в режиме, бла-бла-бла, всё типа за-ради моего комфорта. То, что меня подписали на какое-то шоу, – это плевать. То, что маме прислали штраф за мои