Айдол-ян - 3 (СИ)

— Ты чего такая злая? — внимательно смотря на меня, спрашивает онни.

— Надоело. — подумав, отвечаю я. — Все вокруг только и шустрят, желая заработать на мне профит. То «Кирин», то агентство, то министерство образования своим мои награды раздаёт. Теперь ещё и американцы подсуетились! Они, значит, будут деньги зарабатывать, а мне предлагается для этого быть мишенью. Нет, даже не так! Даже не предлагается! Моего мнения вообще никто не спросил! Меня просто назначили мишенью! Как говно какое-то, которое не стоит и секунды их времени! Они за секунду целых пять центов заработают! Чё разговоры говорить? Деньги делать надо!

Пфф… — выдыхает онни.

— ЮнМи-ян… — говорит она. — Я уверена, что всё, что ты сейчас сказала, на самом деле совсем не так. Просто ты используешь в своих умозаключениях странную логику, на которую сложно сразу дать правильный ответ в твоей же логике. Я обещаю, что подумаю и объясню, где ты не права. Я не понимаю, почему ты так не любишь американцев, но тебе нельзя плохо говорить о наших союзниках. Ты — военнослужащая. Если скажешь кому-то постороннему, что-то подобное об Америке, вроде того, что ты говоришь мне, то у тебя будут очень большие проблемы. Тебя даже могут выгнать из армии!

Татам!!

С грохотом упавшего с шестнадцатого этажа гружёного пустыми бочками КамАЗа в мой мозг врывается идея.

А ведь это же офигительная мысль — «выгнать из армии»! Вот сейчас прямо припоминаю… «Лишить воинских званий и уволить из рядов вооружённых сил…» Кажется, именно так звучало окончание приговора, не помню, правда, чьего. Это же шикарнейший выход, после чего можно будет распрощаться с «армейкой» раз и навсегда! Почему он мне раньше в голову не пришёл?!

Ошарашенно смотрю на суровую онни.

Какие у меня могут быть препятствия при реализации этого плана? Ну, сразу приходит в голову, что просто так из армии не выгоняют. Мне кажется, что в большинстве случаев, после того как «выгнали», «выгнанного» сажают в тюрьму. Пфф… Не, тюрьма, это не интересно. Тюрьма, это однозначно хуже, чем армия. В ней нет бесплатного проезда на городском транспорте и усиленного пайка. Тюрьма, это — регресс. А мне нужно — развитие. Развитие и свобода. Поэтому, чтобы сдуру не «загреметь в тюрягу», нужно хорошенько всё сначала разузнать. Раздобыть материал и спокойно его обдумать. Время есть, служба пока не жмёт и ещё ни на одном автобусе я бесплатно не прокатился. Но понимание, что у меня всё же есть «аварийный выход», люком которого можно «хлопнуть» за собой, оно бодрит и … и мотивирует!

— Ты чего затихла? — интересуется у меня СунОк и, похоже, чувствуя на эмпатическом уровне, что мне пришла в голову идея, которая ей не понравится.

— Да так… — небрежно отвечаю я. — Мысль в голову одна пришла. Онни, ты знаешь, что ты очень умная?

— Я? — озадачивается в ответ та, неожиданно получив комплимент. — Это с чего?

— Ну как? — удивляюсь я. — Вообще. Говоришь умные мысли.

— Какие?

Онни уже с подозрением смотрит на меня.

— На миллион долларов. — многозначительно отвечаю я.

СунОк задумывается.

— Раз я помогла ей прийти в твою голову, значит, я партнёр и могу рассчитывать на процент от этого миллиона? — пару секунд спустя спрашивает она, заинтересованно смотря на меня.

Фига се, сеструха на ходу подмётки рвёт! — изумляюсь я, услышав вопрос.

Рядом печально и глубоко вздыхает мама.

(вечером. ЮнМи пошла спать. СунОк помогает маме мыть посуду.)

— Я волнуюсь за неё. — говорит мама о ЮнМи старшей дочери. — Она такая нервная стала.

СунОк молча приподнимает брови.

— Ей нужно больше отдыхать. — говорит мама.

— Когда ей отдыхать? — удивляется СунОк. — Её расписание полностью заполнено на каждый день. Все популярные айдолы так живут.

— Она ещё слишком молода для такой жизни. — недовольно говорит мама и подаёт дочери очередную вымытую тарелку.

— И что ты предлагаешь? — интересуется СунОк, принимая тарелку и начиная вытирать её полотенцем.

— Не знаю. — помолчав, отвечает мама.

— В том-то и дело, — говорит СунОк. — Мы уже влезли в это с головой. Контракты подписаны и многие люди теперь зависят от ЮнМи. Как ты можешь это остановить?

— Не знаю. — снова недовольно повторяет мама. — И я вижу, что с моей дочерью обходятся несправедливо.

— Вот почему её не наградили за сунын? — перестав мыть посуду, с вопросом поворачивается она к дочери.

СунОк пожимает плечами.

— Я тоже считаю, что это несправедливо. — соглашается она. — Действительно, наградили всех, кто не имел к этому никакого отношения, а о моей сестре — забыли.

— То-то и оно. — веско произносит мама и возвращается к прерванному занятию.

Некоторое время в кухне стоит тишина, изредка нарушаемая звяканьем посуды и стуком, когда её ставят на полку.

— ЮнМи говорит странные слова. — говорит СунОк. — «Точка ноль». Кажется, я их где-то слышала, но не могу вспомнить — где…

СунОк с задумчивым видом смотрит в потолок.

— Не стой, — ворчливо произносит мама, толкая её в руку мокрым блюдцем.