Айдарский острог

Пока он переодевался, пока промывал мочой и «бинтовал» потёртости на ногах, Чаяк обрисовал общую картину событий — со своей точки зрения, конечно. Суть этой картины заключалось в том, что человеко-демон не поплыл вместе со всеми провожать русский корабль. Его больше заинтересовал оставшийся в лимане, но он решил, что нападать надо всем вместе и, соответственно, следует дождаться возвращения ушедших к морю. Зрители вернулись довольно быстро и принесли весть, что с менгитской байдары стреляли большим огненным громом и убили великого воина Киря. Чаяк отреагировал яростным призывом к атаке — опять без предварительной подготовки и какого-либо плана. «Карусель», которую устроили таучинские байдары, тоже не была спланирована, а получилась случайно: просто Чаяку очень хотелось получить русскую пулю и отмучиться, а в него всё никак не могли попасть. Подробностей последней — рукопашной — атаки он не запомнил, потому что впал в неистовство. Это надо было понимать так, что Ньхутьяга полностью вытеснил личность Чаяка из несчастного тела...

Через несколько часов вода вернулась. К тому времени мёртвые были похоронены (кроме русских, конечно), вещи собраны и погружены в байдары. Под палубой «баржи» находились грузовые и жилые помещения. Барахла в них осталось довольно много, кое-какие предметы сами просились в руки, но Кирилл подтвердил прежний запрет: только оружие, всё остальное — на выброс. Судно уже покачивало прибывающей водой, когда учёный взял финальный аккорд — острым, как бритва, плотницким топором собственноручно прорубил две дырки в днище.

* * *

Таучинская флотилия двигалась вверх по Айдару. По прикидкам Кирилла, после боя с русскими она сократилась на треть. Победа, безусловно, была пирровой, но, кроме него, никто так не считал. Наоборот, таучины были окрылены успехом и жаждали нового. Шли на предельной скорости — гребцы не жалели рук, а иногда ставили и паруса — когда позволял ветер. При всех потерях эскадра была большой — не всегда удавалось окинуть её одним взглядом.

Как ни быстро шли байдары, слухи о них распространялись всё-таки быстрее. В среднем 2—3 раза в день то на одном берегу, то на другом встречались посёлки (острожки) «сидячих» мавчувенов, оставленные жителями. Некоторые из них были неплохо укреплены — по местным меркам, конечно, — однако держать оборону никто не пытался. Возможно, это объяснялось тем, что запасы на зиму всерьёз ещё никто делать не начал, а всё остальное можно было утащить с собой вглубь берега в надежде, что таучины не станут гоняться за беглецами. Как объяснили Кириллу, вдоль берега обитает одно из мавчувенских племён, которое говорит на малопонятном языке. Оленей у них давно уже нет, а может, никогда и не было. Питаются они почти исключительно рыбой — летом свежей, а зимой сушёной, кроме того, они заготавливают в большом количестве всевозможные съедобные растения. Многие из них довольно вкусны, так что ближе к зиме есть смысл с этими мавчувенами торговать, хотя можно и просто их грабить. Последнее, впрочем, довольно хлопотно, поскольку в своих «острожках» обороняются они отчаянно.

Грабить оставленное мавчувенское имущество Чаяк запретил — даже без Кирилловой подсказки. На нём, безусловно, лежала печать менгитской скверны, поскольку эти мавчувены давно были друзьями русских и их царя, они давали им не только пушнину и пищу, но и своих женщин в жёны. Учёный отметил, что речные жители пытаются копировать и образ жизни пришельцев — в нескольких острожках он видел сооружения, подобные русским избам.

Контакт с айдарскими служилыми всё-таки состоялся, но смысла его Кирилл понять не смог. На широком открытом участке русла с передовых байдар разглядели вдали русские лодки. Таучинская флотилия, конечно, тоже не осталась незамеченной. Возможно, менгиты спускались вниз по течению, а может быть, чем-то занимались на месте. Заметив таучинов, они стали уходить вверх по течению. С десяток лёгких байдар устремились в погоню. Догнать не смогли, зато сработали в качестве разведчиков, что в дальнейшем облегчило принятие решений.

По берегам росло всё больше и больше деревьев, в конце концов начался настоящий лес, что, безусловно, свидетельствовало о приближении к острогу. Ушедшие вперёд заметили какие-то сооружения на берегу и на обратном пути высадились. Кроме прочего, они обнаружили нечто вроде избы. В ней засело несколько русских, которые на попытку приблизиться к ним ответили выстрелами из ружей и луков — щели-бойницы имелись со всех сторон. Неся потери, таучины добрались до стен, однако поделать ничего с ними не смогли — брёвна толстые, дверь крепкая, крыша тоже бревенчатая, да ещё и покрыта дёрном, так что поджечь её трудно. К тому же при любой возможности русские лезли наружу и дрались врукопашную — вполне успешно. В таучинской команде опытных вояк не было: столкнувшись с нестандартной ситуацией, они почесали бритые затылки и убыли на соединение с основными силами. Как выяснилось из расспросов, поломать стоявшие у берега лодки они не удосужились.