Аид, любимец Судьбы (СИ)

«Буен и весел источник Ярости, бурным ключомбьет он из своего вместилища, хмельными брызгами разлетается, ударяясь о камни. Ярость туманит разум, заставляет завидовать и желать славы. Ярость груба, но снисходительна ко всем – и оттого к ее источнику идут те, кто ищет наживы и равного рядом с собой…»

– Да…

Да, Зевс, то есть, да, Ата. Кому-то – сотрясать землю. Пить и буйствовать с колеблющимися титанами, вожаками кентавров. Ломать шеи в состязаниях – чтобы вокруг ахали: «Во мужик!». Хриплым голосом, обнимая кубок вина, выкрикивать призывы о том, что Крон – сволочь, и давно пора бы уже навалять… Быть такими же, как они – и привлекать их на нашу сторону.

Воздух пропах чабрецом, болотом и дымом.

«Горек источник Страха…»

– Да понял я! – это раздраженный Посейдон. – Аид, скажи ему уже – что он нас, за нимфу какую дурную считает? Восторг, Ярость – чего тут странного. Про Страх только не понял. Вроде как, если чудовищ истреблять – тоже страх наведешь. И если с теми же великанами дружбу водить – так кого угодно в страх вгонишь, вон, Аид тебе может рассказать…

– Не тот страх.

Жаль, Зевс глаза в костер уставил. Жаркое переворачивает, а сам зыркает искоса – мол, братик, никогда нельзя сказать, чего ты знаешь, а чего не знаешь.

– Аид, может, ты?

– Я дальше своих рубежей не вижу. Так, слухи, Ирида…

И щиты знакомой ковки – в наших трофеях. Те, что мелькали раньше в наших войсках.

И знакомые имена вождей – в устах наших пленников. Имена, которые звучали среди наших союзников.

Лапифы, люди, кентавры…

– Уже поняли, вижу. Они идут к Крону. Хотя где ты найдешь того Крона, он обезумел в своей погоне за победой… Они пытаются доказать ему свою верность. Нападая на поселения наших союзников. Закрывая торговые пути. Они начали приносить ему жертвы. Это ширится, как пожар…

Огонь оранжевыми язычками облизывал руку кроноборца. Ласкался с ложной томностью – авось, забудется, тогда и ужалить можно.

– И серебряные… люди Серебряного века… Их ведь создал Крон. Правда, раньше они об этом не вспоминали, а теперь вот вспомнили. Хорошо так… вспомнили. Здесь есть одно селение…

Улыбка у Зевса – мягкая, лежит на губах легче солнечного луча. Голос – будто очередной нимфе нашептывает: «Какая ты, ах какая…» (нет, это не Зевсово, это… к Левке пора, наверное). Глаз не видно, видно только – огонь извивается, избегая взгляда кроноборца.

Боится.

– Здесь, к югу недалеко, пешему смертному – полдня пути. Большое такое селение. Мой гонец должен был встретиться там с послом от лапифа Атанаса…

Посейдон хрюкнул недовольно – то ли вино кислое, то ли слышал что-то такое об этом царе древолюдей. А кто не слышал, опять же? В битве на Полынном Поле сгинул его отец (за что сынок, надо полагать, был ему очень признателен), и все эти годы царь мямлил, посылал воинов мало и не самых лучших, где мог – откупался овцами, или сукном, или еще какими дарами, и Ирида как-то прощебетала, что вот, слышала от Мома-насмешника, брата Аты, что этот лапиф ищет, как бы укрыться за широкими плечами Крона…

– Почему в селении?

– К себе во дворец он нынче наших послов не пускает. Только если на чужой территории.

– Переметнулся, значит, – Посейдон сделал добрый глоток.

– Да, окончательно. Но если на чужой территории – согласился. С-снизошел…

Нежное шипение с губ, которые воспевают в страстных песнях нимфы. Огонь съежился, посинел – огню стало холодно.

– Чем кончилась встреча?

– Встречи не было. Мои посланцы прибыли в селение раньше. Они не успели даже попросить встретить их как гостей.

И поднял глаза – серые, как гневное море. На, мол, брат, смотри, если тебе оно надо. Смотри – я явился к ним в обличии бродячего сказителя, и…

–Хайре[5], досточтимый, хайре! Ты вовремя. Мы дадим тебе пищу и ночлег и позволим выступить перед дорогими гостями, если они захотят тебя слушать. Но сперва восславь вместе с нами великого Крона, Повелителя Времени!

Зелень плюща и фиговых деревьев. Ильмы над добротными домами. Плешивый староста маслится от чести, которая посетила его селение – посланец царя Атанаса, сам…