Мордехай сидел у царских ворот. Белое солнце стояло над ним.
Значит, первое письмо. Это письмо… на нем стоит царская печать… Это то кольцо, которое царь снял и отдал Хгаману… Запечатано это письмо царской печатью. Той же печатью. Важно ли это?.. Все имеет значение. Даже и то, как я называю его: Асвир или Ахгашвэйрош… В этом же письме написано…
В этом письме написано об уничтожении всех евреев в один день.
Это письмо запечатано царской печатью, и это письмо еще никем не прочитано.
Есть второе письмо.
Это письмо открыто.
Это письмо уже везде получено и прочтено.
В этом письме сказано об истреблении народа.
Во втором письме: народ не назван.
Город Шушан в смятении.
Значит, горожане знают…
Нет, они в смятении…
Ведь второе письмо открытое, и они о нем знают тоже.
Быть в смятении и знать все – это очень разные вещи.
Я знаю обо всем.
Мордехай сидел под белым солнцем у царских ворот в городе Сузы.
Хгаман думает, я не знаю о первом письме. Его люди следят за мной… Вот писец в черной шапочке… А там, за углом видны черные сапоги водоноса… Что ж они хоть что-нибудь, но что-то черное носят… И вот, напротив, черная накидка… Так: шапочка, сапоги, накидка…
Пусть видят – я сижу у царских ворот.
Мордехай стоял в царском саду, любимом месте наложниц царя, и ждал Хгадассу…
У царских ворот сидел его двойник под белым солнцем.
Соглядатай, который был напротив, остался там… Он лежал с перерезанным горлом в пыли без черной накидки, которой накрывался теперь Мордехай в дивном саду…
Хгадасса растерялась, она ничего не понимала; ей хотелось ничего не понимать и она говорили, говорила…
– … Кто войдет к царю незванным – смерть!
Хгадасса говорила шепотом, но, казалось, она кричала. Весь сад слушал ее. Вот ворвутся стражи с топорами…
Только тот, на кого царь укажет золотым скипетром – будет жить. А если не укажет, не скипетром, не золотым…
Смерть… Смерть… Смерть…
– Как же тебе страшно, Хгадасса.
– Мордехай, тридцать дней царь меня не звал! Но он же уже захочет меня, захочет! Пусть он сам позовет меня! И я все-все тогда ему скажу, но так ведь – смееерть!..
– Знаешь ли ты, Хгадасса, что говорят в городе Шушан евреи о тебе и обо мне?
– Мордехай взял ее в дочери.
– В дочери.
– Это значит, что он сделал ее своей женой. Это же ясно, как белый день!
Ночь в дядином доме. Никого из посторонних нет.
Ночь. Тишина. Одни они: дядя и племянница…
Одни они в одной постели…
-Знаешь ли ты, Хгадасса, что говорят в городе Сузы о тебе и обо мне?..
Принес царице Эстер евнух Атах новости из города Сузы.
– Сузы в смятении, царица…
– И есть письмо, в котором говорится об истреблении народа, царица…
– Народ не назван…
И закричала криком великим и горестным Эстер…
Послала царица Атаха к Мордехаю, чтоб он узнал, что случилось, что происходит, что…
Пошел Атах к царским воротам и говорил с двойником Мордехая.
Слушала царица про серебро, которое Хгаман обещал отвесить за истребление иудеев в царскую казну.
И прочитала Эстер об этом. Прочитала оба письма, которые ей принес Мордехай…
– Вот, Хгадасса, я – возлюбленный царицы.
Так знаешь ли ты, Хгадасса, что говорят обо мне и о тебе в городе Сузы?..
– Вот этот, который сидит у царских ворот…
– Да-да, так что?..
– Он же знает каббалу…
– Он – каббалист.
– Я тоже это знаю.
– Вот. Он создал царицу.
– Как?
– Это – не царица. Это – шеда!
– Ш-ш-ш-ш…
– Шеда!
– Да! Точь в точь – царица! И именно она…
– Шеда?!
– Да! Выполняет в постели обязанности супруги царя!..
Обнаженная Эстер – не Эстер ублажала Асвира, и тело ее было послушно, как воск, и знала она все ухищрения блудниц Вавилона, и изнемогал в бессилии царь Ахгашвэйрош…
Ночь покрывала все.
Но нет греха на Эстер…
Во-первых…
И во-вторых…
И в-третьих…
Сказал тогда Мордехай Эстер: – Не думай же, что в царском дворце тебе удастся избежать участи остальных евреев. Ибо, если ты промолчишь…
Если ранее к царю шла шеда…
Теперь к царю могла обратиться только Эстер…
А шеда?..
Поняла Эстер, что вот он день, когда ее жизнь – это ее народ, а жизнь ее народа – это она. Тогда сказала она Мордехаю: – Поститесь же ради меня. Пусть все евреи не пьют и не едят три дня и ночи… И я буду поститься… А потом, против закона, я пойду к царю. И если мне суждено погибнуть – я погибну.
И наступил этот пост.
А потом Эстер сама пошла к царю – на смерть. Но тот простер золотой скипетр к царице, и палачи ушли.
Сказал царь Асвир царице, что выполнит ее просьбу, в чем же эта просьба? любую просьбу…
Гладил тело Эстер при всех царь Асвир, и бедра, и грудь, затем еще раз сказал:
– Проси же, что хочешь: до полцарства будет дано тебе.
Тогда Эстер сказала: