Агент сыскной полиции

— Вечером в самый дождь они уехали вместе, а под утро прискакал на лошади один Стефан. Я узнала его по голосу. Он зашел в сарай и принялся что-то передвигать, потом что-то уронил и выругался. Я начала стучать по потолку, чтобы он обратил на меня внимание. Но он только крикнул, кажется: «Потерпи, Лиза!» или «Подожди!». После этого вышел на улицу. И тут снова кто-то подъехал. Я подошла к окошку чердака, но на улице было еще пасмурно, да и туман мешал.

Я только и разглядела, что это мужчина. Он принялся хватать Стефана за грудки, что-то говорить, похоже, ругался, но очень невнятно, потом ударил его чем-то по голове, и тот упал. Он подхватил его под мышки и куда-то потащил. Затем вернулся, поднял что-то с земли и ушел. Я боялась, что он вспомнит про меня, и затаилась… Присела на корточки под окном. Потом чувствую, дымом откуда-то наносит. Я выглянула наружу, смотрю, тот же самый дядька быстро уходит в сторону леса, а внизу под стеной костер полыхает… — Она поднесла руки к лицу. — Я чуть с ума не сошла от страха. Кое-как тряпку выплюнула и стала кричать.

Дверь, что с чердака ведет, на замок изнутри была закрыта, я не смогла ее открыть. А дыму уже под самые стропила. Я раму ногой выбила. Смотрю, а из лесу женщина на коне скачет… На землю спрыгнула и лесину с сучками к карнизу тянет. Я в дыру кое-как протиснулась и по этой лесине вниз спустилась… Потом меня Малаша молоком отпаивала, потому что я много дыма наглоталась!

— И что ж, этот человек действительно был похож на Ольховского? — спросил Алексей.

— Не знаю, — виновато улыбнулась Лиза, — я его больше со спины видела. — Хотя нет, — встрепенулась вдруг она, — он выше Ольховского и в плечах шире. И еще , ходит как-то странно, — добавила она тихо. — Переваливается, точно утка. То ли нога у него одна короче, то ли хромает… Нет, — произнесла она более уверенно, — на Ольховского он не похож. — Она посмотрела на отца. — Вы уже догадываетесь, кто это был на самом деле?

— Да уж, — ответил тот неопределенно и приказал:

— Алексей, я еду в управление, а ты отвези Лизу домой, а потом возьмешь извозчика и проедешь до смолокурни. Надеюсь, Анастасия Васильевна сумеет объяснить тебе дорогу.

— Попробую, — улыбнулась женщина и с некоторым вызовом посмотрела на Тартищева. — Вероятно, вы считаете меня этакой гусыней, глупой и полуграмотной, Федор Михайлович? Вы ошибаетесь, я получила хотя и домашнее, но очень даже приличное образование.

Тартищев смешался.

— Ну что вы, Анастасия Васильевна, я вовсе не считаю вас гусыней и… — Он замялся, подыскивая слова, и неловко улыбнулся:

— Я вообще-то хотел попросить вас проводить Алексея до смолокурни, но вижу…

— Ничего вы не видите, Федор Михайлович, — твердо произнесла женщина, — я обязательно провожу Алексея Дмитриевича, но у меня есть одна просьба. — Она бросила беглый взгляд на Лизу. — Если ваша дочь согласится, я могу взять ее с собой на рудник.

И ей, и мне веселее будет, да и вам меньше беспокойства… Места там замечательные! Верхом будем кататься, на покосы съездим… На горячие ключи…

Лиза мгновенно выпрямилась и умоляюще посмотрела на отца:

— Папенька…

— Ладно, чего уж, — неожиданно быстро согласился Тартищев и вдруг весело улыбнулся. — Вы, гляжу, уже заранее сговорились? Ладно уж, отпущу, — повторил Тартищев и погрозил Лизе пальцем, — но смотри у меня…

Девушка обняла его за шею, чмокнула в щеку, и деловито произнесла:

— Мне надо помыться, переодеться, а вещи собрать — раз плюнуть! — И тут же не преминула съязвить:

— Радуйтесь, Алексей Дмитриевич, перестану вам наконец докучать и от разговоров с папенькой отвлекать!

Алексей хмыкнул, но ничего не ответил, подумав, что этого ему, видно, и будет недоставать. Перепалки с Лизой, как ни странно, не угнетали его, а были вроде ледяного душа: бодрили и закаляли…

Глава 28

Федор Михайлович Тартищев, склонив крупную голову, изо всех сил пытался сдержать себя, чтобы не взорваться, прежде чем Лямпе закончит свою обвинительную речь. Штаб-офицер бегал взад-вперед по кабинету, протоптав уже заметную для глаз дорожку на поверхности роскошного персидского ковра. Шпоры его глухо побрякивали, а перетягивающая грудь и живот портупея натужно скрипела, когда жандарм делал мгновенный поворот налево, чтобы в очередной раз выбросить в лицо Тартищеву залп уничижительных тирад.

— Вы, надворный советник, до безобразия самонадеянны и потрясающе безответственны! — Лямпе, казалось, готов был сжевать собственные усы от ярости. — Объясните, на каком основании вы влезли в политическое дело? Вам бы все кулачищами махать да сапожищами топтать! Такое дело загубили! — Он схватился за голову. — Мы их связи, явки, доверенных людей уже полгода отрабатываем! Такие деньги вбухали! Таких агентов положили! И все насмарку! — Он остановился напротив Тартищева. Нервно вздернув подбородок, окинул негодующим взглядом безмятежно на него взирающего начальника уголовной полиции. — Вы отдаете себе отчет, что натворили? Нам осталось совсем немного, чтобы выйти на тех людей, которые помогли бежать Завадской и Мамонтову с каторги!