Агент из Кандагара

– Вы так легко рассуждаете о человеческой жизни, – вздохнул Физули, – а речь идет о человеке, который окажется обычной мишенью, вот так, запросто.

Фоксман взглянул на него. Тяжело вздохнул.

– Господин Сабанчи, одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке погибло несколько тысяч человек, среди которых были представители всех религиозных конфессий. Ни один из погибших не был ни в чем виноват. Чтобы их спасти, нам нужно было более активно внедрять в ряды террористов свою агентуру. Если бы тогда кто-то предложил устроить подобный контролируемый террористический акт, чтобы убить пять или десять ни в чем не повинных людей, но спасти несколько тысяч, неужели вы бы лично отказались?

– Это демагогия, господин Фоксман. Русский писатель Достоевский считал, что нельзя строить храм счастья на страданиях и слезинке даже одного ребенка.

– Как раз то, что вы говорите, и есть демагогия чистой воды. Вы же профессионал, господин Сабанчи. Скажите, как иначе мы заставим их поверить в вашу легенду? Если у вас есть другой вариант, то скажите нам.

– Надо подумать.

– У вас нет ни времени, ни возможности. Даже если вы откажетесь, все равно там появится Ахмед Саразлы, который уже стал местной легендой и который согласится на проведение любого террористического акта. Но это будет другой человек, которого мы готовили как вашего дублера.

– И вы меня отпустите просто так, – невесело усмехнулся Физули.

– Вы прекрасно понимаете, что нет. С тех пор как вы со мной встретились, обратно пути уже нет. Ни у вас, ни у нас.

– Это угроза?

– Это реальность. Печальная для вас и для меня. Итак, я предлагаю прекратить этот ненужный и глупый спор. Вы не можете отказаться, а мы не можем не посылать вас. Я действительно не знаю, что именно вам предложат сделать завтра, но точно знаю, что вы это сделаете. Или ваш дублер-двойник, или кто-то другой. Если понадобится, я сам установлю эту взрывчатку, чтобы вам верили. У нас такая работа, господин Сабанчи. Очень грязная и очень кровавая. Мы имеем дело с людьми, которые ни во что не ставят человеческую жизнь. И если мы хотим победить, то и мы должны действовать подобными методами.

– Тогда какая между вами разница? – разозлился Физули.

– Никакой, – довольно спокойно согласился Фоксман, – каждая сторона защищает свою цивилизацию и свои ценности. И война идет серьезная, на уничтожение противника. Значит, завтра вы летите в Мардин. У вас есть еще вопросы?

– Только один.

– Пожалуйста. Я вас слушаю.

– Моральные категории, такие, как совесть, мы, конечно, не рассматриваем?

– Нет, – ответил Фоксман, – никогда. Я очень хорошо сплю по ночам, господин Сабанчи. И знаете почему? Осознание выполненного долга, если хотите. Мы ведь работаем не только ради больших гонораров. Я спасаю свою страну и миллионы человеческих жизней. Если хотите, я спасаю нашу цивилизацию, за которую мы все воюем. И поэтому сплю по ночам очень крепко. У вас есть еще вопросы, или мы более предметно обсудим вашу поездку в Мардин?

Третий кандидат

В аэропорту Бейрута Маджида встречали отец и младший брат. Они посадили его в машину и повезли домой, где уже собрались многочисленные родственники, тетушки, дяди, двоюродные братья и сестры. Особенно радовалась приезду сына его мать, ведь он не был дома уже больше года. Маджид не успевал отвечать на приветствия все приехавшегоновых родственников, каждый из которых хотел увидеть прибывшего из далекой Англии молодого Маджида, который учился и стажировался в таком престижном месте, как Кембридж.

Этот нескончаемый поток родственников мог продолжаться несколько дней, но вечером отец посадил сына в машину и они поехали на юг, покинув Бейрут, когда солнце уже опустилось за горизонт. Ехали они долго; их дважды останавливали, чтобы проверить. В первый раз это были солдаты правительственной армии, во второй раз – вооруженные люди из движения «Хезболла». Вся трагичность ситуации в Ливане заключалось в том, что здесь фактически существовали две параллельные вооруженные структуры – армия, находившаяся под контролем арабов-суннитов и частично арабов-христиан, и движение «Хезболла», в которое входили арабы-шииты. Нужно отметить, что наиболее принципиальными противниками Израиля были «Хезболла» на севере и «Хамас» на юге, тогда как остальные радикальные движения пытались выйти на какие-то общие договоренности с еврейским государством.

Разумеется, что при любом военном столкновении в Ливане сразу появлялись вооруженные группы, которые поддерживали противоборствующие стороны. Были и сторонники самого Израиля. Таким образом, раздираемый подобными противоречиями Ливан, казалось, был обречен на вечную гражданскую войну и только усилиями многих западных государств иногда получал временную передышку.