Агент № 1

Ввиду явного сочувствия собравшихся от публичного ведения следствия пришлось отказаться, более того — в наказание немцы отобрали у итальянцев вообще ведение всего дела. К счастью, специально прибывшие из Вены специалисты из германской военной разведки быстро прервали издевательства гестаповцев над заключенными. Военные власти во что бы то ни стало хотели ознакомиться с мельчайшими подробностями подрывной работы в таких широких масштабах: по их мнению, здесь не могло обойтись без большого числа участников и посвященных.

Тем временем Георгий не отказался от дальнейшей борьбы, все еще рассчитывая на возможность побега, хотя бы с места казни; в случае же своей смерти он хотел, чтобы дело, начатое им, продолжалось. Поэтому Георгий все или почти все решил взять на себя, только в отдельных случаях не признавая за собой вины и никогда не называя имен своих товарищей.

В ответ на задаваемые вопросы он либо молчал, либо давал четкие и конкретные ответы. Магнитные мины с часовым механизмом он привез с собой. И все они были использованы, ни одна не пропала даром! С механикой их действия он не знаком. Материалы, вызывающие разложение смазочных масел, он тоже привез с собой. Запаса должно было хватить на несколько сот моторов. В моторы этот состав он подбрасывал сам, обычно в обеденный перерыв, когда рабочие уходили из цехов. Делал он это под предлогом замены ушедших. Соучастников здесь у него не было, а если кто и был, так он не помнит ни их фамилий, ни их лиц. Каким образом удалось ему найти в чужой стране жилье, наладить отношения с людьми, получить необходимую помощь? Он объяснил, что бегло владеет греческим языком, а свой акцент он обычно оправдывал тем, что является уроженцем Додеканесских островов или острова Крит.

Когда следователи выражали сомнение в возможности доплыть к кораблям в одиночку, чтобы прикрепить миму, он предлагал эксперимент — показательное выступление — или же ссылался на звание чемпиона Европы по плаванию. Столь же правдоподобно объяснил он и взрыв здания гестапо, складов, поездов и транспортов бензина, а хорошо зная, что обе его радиостанции так и не попали в руки оккупантов, упорно отказывался от какой-либо деятельности по сбору разведывательных сведений. Наемником он не был — боролся за независимость Польши и Греции, вот и все. Ему задавали вопросы — чем, например, можно объяснить совпадение некоторых из предпринимаемых им диверсионных акций с деятельностью Африканского корпуса? На это Георгий отвечал, что, будучи человеком образованным, он и сам мог делать выводы из общего положения на фронтах, в соответствии с этим он и ставил перед собой очередные задачи.

— Формально я был послан англичанами, — объяснял он. — Однако в действительности я являюсь посланцем той Польши, которая никогда не подчинится фашистскому владычеству. Англичане только снабдили меня необходимыми материалами и предоставили транспорт; как вы понимаете, этого недостаточно, главным было мое стремление к борьбе…

Представители высшего немецкого командования, получая сообщения о результатах ведущегося следствия, выражали желание собственными глазами увидеть мужественного молодого человека, что в конечном счете и повлияло на запрет участвовать в следствии гестаповцам с их системой пыток.

— Если бы у союзников была бы тысяча таких способных и решительных агентов, мы очень скоро проиграли бы войну, — заявил один из немецких генералов.

Таким образом, когда стало известно, что арестованному уже не избежать смертного приговора, он стал пользоваться у врагов еще большим уважением благодаря своей твердой позиции, а также из-за размеров нанесенного им ущерба. В немецких военных клубах и в афинских отелях об Иванове-Шайновиче вспоминали с двойственным чувством уважения и ненависти. Местные итальянские офицеры, несмотря на союзные связи, неприязненно относились к немцам; они бы с радостью воспользовались любой возможностью, чтобы спасти поляка. Именно в этом направлении и были направлены хлопоты митрополита Дамаскиноса и других влиятельных лиц в стране.

Тем временем все арестованные, включая и двух женщин, держались очень мужественно. Принимая на себя ведение следствия, гестапо получило также и Амфитрити Кондопулу. Из тюрьмы ее привезли в гестаповский застенок в Пирее. Входя в следственную комнату, женщина увидела на столе две плети. К делу приступил офицер, задававший вопросы через переводчицу-гречанку. И тот и другая были невыспавшиеся и раздраженные. Офицер спросил: кем был жилец Кондопулосов? Амфитрити ответила, что он представился им как англичанин. Гестаповец возразил — ведь это был Иванов, разве они не знали?

— В таком случае он солгал нам, — ответила Амфитрити.