Агата и тьма

– Мои люди, – продолжал он тем временем, – пытались найти свидетелей, которые бы видели, как мистер Глэнвилл или миссис Камминз выходят из своих домов – но не преуспели.

– А как насчет мистера Камминза? Красавчика курсанта Джанет? Разве военные – не частые клиенты девиц легкого поведения?

Инспектор хмыкнул:

– Он тоже вне подозрений. Вчера вечером я разговаривал с ним у него дома: как вы помните, он был на пожарном дежурстве. Он производит впечатление умного и вежливого парня.

– Он не был знаком с покойной миссис Оутли – или мне стоит называть ее «мисс Уорд»?

– Нет. Курсант Камминз говорит, что видел ее всего раз – на сцене, где она прослушивалась в качестве дублерши.

– А почему именно он «вне подозрений»?

– Наш курсант был в казарме во время двух последних убийств. Журнал увольнений зафиксировал, когда он приходил и уходил, и его соседи по комнате подтвердили, что видели, как он ложился спать и вставал утром.

– Признаюсь, меня это радует.

– И почему же?

– Ну, этот молодой человек мне симпатичен. У него отличный вкус, знаете ли.

– Правда? И откуда вы это узнали, Агата?

– Он поклонник моих книг.

Инспектор искренне рассмеялся. И у нее сложилось впечатление, что этот смех был для него первым за день.

– Откровенно говоря, Агата, я нахожу маловероятным, что наш Потрошитель, будь он Джек или Джилл, – кто-то из вашей театральной компании. Я готов еще допустить, что у одного из них могла быть причина убить мисс Уорд – или мне называть ее «миссис Оутли»? – но остальные два убийства? Нет.

– И вы находите предположение, что убийца прячет свои дела среди жертв другого… мелодраматичным. Такая идея скорее из мира Эркюля Пуаро, а не Теда Гриноу?

– Нахожу, – признал он. – Тем не менее Ярд, как я уже сказал, мобилизует все свои лучшие ресурсы. А как по мне, то вы, миссис Агата, относитесь к лучшим ресурсам.

– И чем я могу помочь?

– Идите вместе с нами по следу.

– Вы считаете, что убийства продолжатся?

– Я удивлен, что сегодня телефон еще не звонил. Я все думаю, вдруг какая-то бедняжка уже сейчас лежит мертвая на диване… и ее пока не нашел еще какой-нибудь инспектор, проверяющий счетчик, или хозяин дома.

– Почему вы так в этом уверены, Тед?

– Два убийства за два дня… причем зверский характер усиливается. Это – зверь, Агата. Зверь, распробовавший вкус крови. Если вы захотите раскланяться и уйти, я вас винить не стану. Я пойму.

– О, я и правда хочу уйти.

Удивление и разочарование ясно прозвучали в голосе следователи:

– Правда?

– Правда. Но я не уйду.

И они распрощались, отправившись работать каждый над своим делом об убийстве.

12 февраля 1942 года

Мать знала, что она приедет.

Это-то и смутило Мэри Джейн Лоу, которая приехала на метро со станции Чаринг-Кросс, чтобы повидаться с матерью, Маргарет, в ее квартире на третьем этаже на Госфилд-стрит – узкой улочке, отходившей от Тоттенхэм-Корт-роуд. Мэри Джейн была четырнадцатилетним подростком: высокая, смуглая, кареглазая брюнетка с намечающимися формами, на которые парни обращали внимание. Сегодня она была одета в мальчишеском стиле: темно-синий комбинезон и вельветовый жакет в тон – отчасти потому, что это было модно, но и потому, что день был холодный и снежный.

Мэри Джейн не пользовалась косметикой (мать этого не одобряла), но черты лица ее были так милы, карие глаза – такими большими и с такими длинными ресницами, а улыбка так белозуба, что краситься ей было и не нужно. Она гордилась своей удачной внешностью, унаследованной от мамы, в которой было достаточно испанской крови, чтобы и она сама, и дочь казались чуть экзотичными.

Возможно, когда-нибудь она станет такой же красивой, как мать.