Агата

Я успел выпить две порции очень крепкого, заваренного на душистых специях напитка и нехотя давился третьей, когда в здание аэропорта, беспокойно озираясь испуганными глазами по сторонам, вбежал Миша. Увидев меня, он застыл на месте, почти натурально просиял от радости и, сломя голову, бросился навстречу.

– Андрюха, спасибо тебе, что дождался! – с неожиданным остервенением стиснул он меня в объятьях, хотя никогда ранее в столь бурном проявлении эмоций замечен не был.

– А я-то уже думал – все, конец! – чуть менее возбужденно продолжил он. – Сейчас не найдёшь меня в зале прилета, возьмешь такси и поедешь… Тебя там убьют, конечно же, по дороге, как всегда… И мне – снова выговор!

Я подавился чаем, закашлялся, смял в ладони бумажный стаканчик и швырнул его в мусорный бак – совершенно пустой, поскольку весь брошенный арабами мусор валялся на полу вокруг него.

– Если здесь так опасно, почему ты не приехал вовремя? – спросил я, стряхивая с пальцев капли недопитого чая.

– Да работы много, Андрюх, извини.

– Сегодня же пятница, выходной. Или в арабском мире что-то поменялось, пока я летел?

– Да как тебе сказать?..

– Проспал? – прямо спросил я его.

– Проспал, – виновато сознался он. – Только ты там в посольстве никому не говори, хорошо? Меня консул убьет, если узнает. С дисциплиной у нас в здесь вообще лучше не шутить, а с учетом конкретно йеменских полувоенных реалий и подавно. Впрочем, ты потом сам все поймёшь.

Мы вышли из здания аэропорта и на двух старых, сильно шатающихся и громко скрипящих тележках покатили мои вещи к его машине.

– Нашей с тобой машине, – сразу поправил он меня. – Мы как самые младшие дипломаты будем делить одну на двоих.

Едва начали закидывать коробки в багажник, нас густо облепили худые чумазые дети и с протянутыми вперед ладошками начали шумно выпрашивать милостыню. Самая взрослая девочка, лет девяти или десяти, бойко улюлюкая на частушечный манер, приговаривала в рифму: «Умми марида, аби ма фиш. Ана мискина, джиб ли бакшиш»1. Я зачерпнул в кармане мелочь – сдачу после покупки чая в аэропорту, и уже намеревался вынуть ее, чтобы отдать побирушкам, как Миша меня решительно остановил:

– Даже не думай! Дашь хотя бы один риял хотя бы одному из них, к тебе тут же сбежится толпа в десять раз больше, чем сейчас. Они запомнят тебя на всю жизнь и потом прохода здесь не дадут. А нам, скажу я тебе, как консульским сотрудникам придется часто бывать здесь в аэропорту по роду службы.

– Аллах щедр, он вам подаст! – сказал Миша детям на своем блестящем арабском, показывая пальцем в небо и усаживаясь в машину.

Я быстро последовал его примеру и заблокировал дверь со своей стороны.

– Нет, ты щедр! – не желая сдаваться так просто, прокричал самый грязный мальчик и схватил Лягина за рукав.

– Не богохульствуй! – строго сказал Миша и, освободившись от вцепившегося в его руку попрошайки, тоже громко захлопнул дверь.

Машина резко сорвалась с места. Водителем, как оказалось, он был совершенно отвязным и азартным. Мы на огромной скорости огибали всадников на ослах и верблюдах, гужевые повозки и разваливающиеся на ходу старые автомобили. По обеим сторонам далеко не самого широкого и исправного шоссе, какое мне доводилось видеть, живописно тянулись ряды крошечных домиков, сложенных из неимоверно кривых буро-коричневых кирпичей.

Ближе к торговым рядам на окраине города, к которой мы домчали за полчаса, Мише пришлось сбросить скорость – машин, ослов, верблюдов и даже пешеходов на проезжей части стало значительно больше. Мы двигались все медленнее и медленнее, пока не стали в пробке прямо посреди шумного рынка, широко раскинувшегося по обе стороны от дороги. На обочине перед одним из продавцов были ворохом навалены небольшие полиэтиленовые пакетики с уже знакомыми мне листочками. Судя по ажиотажу, творившемуся вокруг них, это был едва ли не самый востребованный товар на всем огромном рынке.

– Слушай, Миш, а что это за трава, которую они все жуют?

– Ох, спасибо что напомнил! – спохватился он, заглушил мотор и вышел из машины.

К тому моменту, как впереди стоявшие автомобили тронулись, он плюхнулся обратно на водительское сидение с тремя купленными пакетами в руках.

– Это кат, – объяснил он, бросив два из них на заднее сидение, а последний – развязывав и пристроив на бардачке рядом с коробкой передач. – Так, вставляет немного. Угощайся!

Он бросил в рот пару листочков и со смаком перетер их зубами.

– Нет, спасибо, – отмахнулся я. – Это наркотик какой-то что-ли?

– Что-то типа того, – не стесняясь, ответил Лягин. – Но очень легкий. Просто бодрит немного.

Пожалуй, в более интересной ситуации мне в жизни оказываться не приходилось. Мы снова неслись на огромной скорости по разбитой дороге, круто петляющей по городу вооруженных до зубов наркоманов.