Чтобы представить себе тон и выражение, с каким подчеркивалось слово мадам, надо было быть свидетелем более или менее бурных ссор двух подобных Пышных Роз, находившихся в положении соперниц. Тогда только можно было бы понять, сколько вызывающей враждебности содержалось в слове мадам, произносимом в подобных важных случаях.
Мадемуазель де Кардовилль, изумленная бесстыдством Пышной Розы, совершенно онемела, а Агриколь, занятый Горбуньей, не сводившей с него глаз, и находясь под влиянием грустной сцены, при которой он только что присутствовал, — не замечал дерзости гризетки и шепотом рассказывал Адриенне:
— Увы!.. Все кончено… Сефиза испустила последний вздох, не приходя в сознание…
— Несчастная девушка! — сказала с чувством Адриенна, забывая на минуту о Розе.
— Надо скрыть печальное известие от Горбуньи и сообщить ей потом осторожно, — продолжал Агриколь. — К счастью, малышка Пышная Роза ничего не знает!
И он глазами показал на гризетку, присевшую на корточках около Горбуньи.
Слыша, каким фамильярным тоном Агриколь говорил о гризетке, мадемуазель де Кардовилль изумилась еще более. Трудно описать, что она чувствовала… Но странное дело… ей казалось, что она меньше страдает, после того как услышала, как выражается молодая особа.
— Ах, милочка Горбунья, — болтала та с живостью, но и с чувством, потому что ее хорошенькие голубые глаза были полны слез. — Можно ли делать такие глупости!.. Разве бедняки не должны помогать друг другу?.. Разве вы не могли обратиться ко мне?.. Вы же знаете: все, что у меня есть, — принадлежит другим… да я бы устроила последнюю облаву в
— Я знаю, как вы добры и предупредительны! — отвечала Горбунья, слышавшая от сестры, что у Пышной Розы, как у многих ей подобных, сердце доброе и великодушное.
— Впрочем, — сказала Роза, смахивая рукой слезу, скатившуюся на ее маленький розовый носик, — вы можете сказать, что не знали, где я завела себе в последнее время насест?.. Вот, знаете, потешная история… то есть, я говорю так — потешная, а она вовсе не потешная! — прибавила она с глубоким вздохом. — Ну да все равно, я не могу вам этого рассказать Важно то, что вам теперь лучше… Теперь вам не удастся, да и Сефизе также, устроить этакую штуку… Говорят, она очень слаба… ее еще нельзя повидать, господин Агриколь?
— Да… надо подождать!.. — отвечал кузнец со смущением, чувствуя, что Горбунья не сводит с него глаз.
— Но мне можно будет ее сегодня увидать, Агриколь, не правда ли? — спросила Горбунья.
— Мы поговорим об этом после… а теперь старайся успокоиться, прошу тебя…
— Агриколь говорит правду: будьте благоразумны, милочка Горбунья, — продолжала Пышная Роза. — Мы подождем… я тоже подожду… А тем временем потолкую с мадам, — и Роза бросила искоса взгляд на Адриенну, точно рассерженная кошка, — да… да… и подожду… Мне хочется сказать бедняжке Сефизе, что она может, так же как и вы, вполне на меня рассчитывать… — и Пышная Роза напыжилась с милой гордостью. — Будьте спокойны. Само собой разумеется, что если кому привалило счастье, так друзья, которым не везет, должны этим попользоваться… Хорошее дело оставлять все добро себе одной! Нечего сказать!.. Сделайте-ка чучело из вашего счастья, да и поставьте его поскорее под стекло, чтобы никто до него не дотрагивался!.. Впрочем, когда я говорю о счастье… это тоже, так сказать… для красоты слога… Хотя… с одной стороны… но зато с другой!.. Ну, знаете, в этом-то и вся штука… милушка Горбунья… Но, ба!.. Ведь мне всего семнадцать лет все-таки… Однако довольно… я молчу… потому что, если бы я стала говорить до завтра, вы все равно ничего бы не поняли! Дайте-ка лучше себя поцеловать от всего сердца, и не огорчайтесь ни вы, ни Сефиза… слышите?.. Теперь я здесь…
И Роза, продолжая сидеть на корточках, дружески поцеловала Горбунью.
Следует отказаться от попытки передать то, что испытывала Адриенна во время разговора, или, лучше сказать, во время монолога гризетки. Эксцентрический жаргон молодой особы, ее щедрость за счет
Что же это было за создание, для которого Джальма пожертвовал ею?