Агасфер. Том 3

— Садитесь… дорогой кузен… Позвольте мне вас звать так: слово принц слишком церемонно, и меня вы должны тоже звать кузиной, потому что «мадемуазель» — это слишком чопорно. Договорились? А теперь поговорим пока по-дружески.

— Хорошо, кузина! — отвечал Джальма, покраснев при слове пока.

— Так как друзья должны быть откровенны, — с улыбкой начала Адриенна, — то я вам сделаю сразу же упрек…

Джальма не садился, опираясь рукой на камин, он стоял в почтительной и изящной позе.

— Да, кузен… — продолжала Адриенна, — я должна вам сделать упрек… за который, быть может, вы не рассердитесь… Я вас ждала раньше…

— Быть может, кузина… вы меня будете бранить, что я пришел слишком рано…

— Что это значит?

— Когда я садился в карету, ко мне подошел какой-то незнакомый человек и сказал мне с таким искренним выражением, что я не мог не поверить: «Вы можете спасти жизнь человека, заменившего вам отца… Маршал Симон в ужасной опасности… Чтобы помочь ему, вы должны сейчас же последовать за мной…»

— Но это была ловушка! — воскликнула Адриенна. — Маршал был здесь час тому назад!

— Он! — с радостью и как бы освобождаясь от тяжелого гнета, воскликнул Джальма. — Ах! По крайней мере этот чудный день ничем не будет омрачен!

— Но, кузен, — заметила Адриенна, — как могли вы поверить тому посланному?

— Несколько слов, вырвавшихся у него позднее… внушили мне сомнение, — отвечал Джальма. — Но я не мог за ним не последовать, так как знаю, что у маршала есть опасные враги.

— Конечно, вы поступили хорошо, кузен, я это теперь поняла; можно вполне опасаться новой интриги против маршала… Вы должны были поспешить к нему при малейшем подозрении!

— Что я и сделал… хотя меня ждали вы!

— Жертва весьма великодушна, и если бы было возможно, я еще сильнее стала бы вас уважать за нее… — сказала тронутая Адриенна. — Но куда делся потом этот человек?

— По моему приказанию он сел в карету. Беспокоясь о маршале и в отчаянии, что наше свидание отсрочивается, я засыпал этого человека вопросами. Его сбивчивые ответы породили сомнение. Мне пришло на ум, не ловушка ли это. Я вспомнил, как старались меня погубить в ваших глазах… и велел кучеру повернуть назад. Можно было бы догадаться об истине по той досаде, какую обнаружил при этом мой спутник, но я все-таки тревожился о маршале и упрекал себя, пока вы, кузина, не успокоили меня.

— Эти люди неумолимы, — сказала Адриенна, — но наше счастье будет сильнее их ненависти!

После минутного молчания, с обычной для нее откровенностью она заговорила:

— Дорогой кузен… я не умею молчать и таить то, что у меня на сердце… Поговорим немного — поговорим, как друзья — о том прошлом, которое нам сумели так отравить, а затем забудем о нем, как о дурном сне.

— Я буду отвечать вам вполне откровенно, если даже и рискую повредить себе в вашем мнении, — сказал принц.

— Как решились вы появиться в театре с этой…

— С этой девушкой? — прервал ее Джальма.

— Да, кузен, — подтвердила Адриенна, с беспокойным любопытством ожидая ответа.

— Незнакомый с обычаями вашей страны, — отвечал Джальма без смущения, потому что он говорил правду, — с умом, ослабевшим от отчаяния, обманутый коварными советами человека, преданного нашим врагам, я думал, что если, как уверял меня этот человек, я притворюсь перед вами влюбленным в другую, то смогу возбудить вашу ревность и…

— Довольно, кузен, я все понимаю, — перебила Адриенна, желая избавить его от тяжелого признания. — Я была, должно быть, слишком ослеплена отчаянием, если сразу не поняла злобного заговора, особенно после вашего безумно смелого поступка, когда вы рискнули жизнью, чтобы поднять мой букет, — прибавила она, вздрагивая при этом воспоминании. — Еще одно слово, — сказала она, — хотя я уверена в ответе. Вы не получили письма, посланного мною утром того дня, когда мы увиделись в театре?

Джальма не отвечал. Мрачное облако скользнуло по его прекрасным чертам, и на полсекунды его лицо приняло такое страшное выражение, что Адриенна испугалась. Но это гневное возбуждение быстро улеглось под влиянием какой-то мысли, и чело Джальмы стало снова спокойным и ясным.

— Я был, значит, более снисходителен, чем сам предполагал, — сказал принц Адриенне, смотревшей на него с изумлением. — Я желал предстать пред вами более достойным вас, кузина. Я простил человеку, внушавшему мне пагубные советы под влиянием моих врагов… Теперь я уверен, что он похитил ваше письмо… Сейчас, думая о том, сколько мук он мне этим причинил, я на минуту пожалел о своей снисходительности… Но я вспомнил ваше вчерашнее письмо… и мой гнев пропал.

— Теперь покончено с ужасным прошлым, со всеми страхами, подозрениями и недоверием, мучившими нас так долго, заставившими нас сомневаться друг в друге. О да! Прочь воспоминания об этом прошлом! — воскликнула мадемуазель де Кардовилль с глубокой радостью.

И, как бы желая освободиться от всех грустных мыслей, тяготивших ее, она прибавила:

— Зато перед нами будущее… целая вечность… счастливое, безоблачное будущее, без препятствий… с широким, чистым горизонтом впереди… таким обширным, что границы его ускользают из поля зрения…