Африканский штрафбат

Каждый год владения Моргана Арройи пытались покинуть несколько десятков тысяч отчаявшихся крестьян, чьи деревни были сожжены карателями, на чьи скудные урожая зарились и партизаны, и правительственные чиновники. Уже не первое поколение здешних сельских жителей страдало от затяжной междоусобной войны, которая велась с первобытной жестокостью. Зверства давно стали обыденностью для палачей и их жертв. Цена человеческой жизни в этой проклятой богом стране была ничтожна мала, как и предупреждал Нефёдова знакомый дипломат.

Удивительным было то, что набросившиеся на незнакомца из засады африканцы сразу не размозжили ему голову дубинкой. Его всего лишь слегка оглушили, но даже связывать не стали. Скорей всего нападавшие вовремя сообразили, что попавшийся им в руки белый европеец совсем не похож на пограничника. Странный пленник заинтересовал предводителя группы – хромого мужчину со злыми вытаращенными глазами. На вид ему можно было дать лет тридцать – по местным меркам возраст почтенный. В государстве, которое его лидер объявил «народным» и «социальным», средняя продолжительность жизни мужчин равнялась 23 годам, женщин на шесть лет больше…

Тем не менее Нефёдов чувствовал, что Хромой не намерен с ним долго возиться, тем более тащить с собой такую обузу. Вожак характерными жестами объявил привал, а сам принялся допрашивать взятого «языка» перед тем, как прикончить его.

Отчего-то Борис сразу хорошо почувствовал настроение собеседника и его спутников. Страх согнал этих несчастных с земли, на которой жили сотни поколений их предков. Но убегая от своих мучителей, беженцы не менее сильно боялись неизвестного будущего, ожидающего их по ту сторону границы.

Нефёдов попытался языком жестов и мимикой убедить туземцев, что в их интересах не убивать его, а в целости сдать властям сопредельного государства, как заблудившегося иностранного туриста.

Лихорадочно соображая, как донести до слушателей свою главную мысль, Борис буквально из кожи лез вон: алчно потирал подушечками большого и указательного пальцев и сладко произносил интернациональное «мани», затем с широкой улыбкой раскрывал слушателям объятия. Этим он пытался дать им понять, что за спасение его ценной жизни по ту сторону границы нелегалам отвалят кучу денег и примут, как дорогих гостей.

В конечном итоге его пантомима возымела действие. Когда маленький отряд поднялся, чтобы продолжить свой путь, хромой ткнул Борису пальцем в грудь и призывно махнул рукой в ту сторону, откуда Нефёдов пришёл. Борис понимающе кивнул, и на него тут же навесили пару мешков, чтобы не просто шёл, а приносил пользу общине.

Нефёдову казалось, что по крайней мере один человек в их группе точно знает, куда ведёт соплеменников. Во всяком случае Хромой вёл себя как опытный проводник: часто останавливался, подолгу вглядывался в лесную чащу, и взмахом руки с уверенным видом указывал новое направление.

Лес закончился, а с ним, казалось, остались в прошлом все страхи: на лицах появились улыбки, люди стали говорить и вести себя смелее. Борис тоже решил, что во второй раз за этот день пересёк границу. И тут идущий первым парень задел скрытую в траве растяжку и был разорван в клочья противопехотными гранатами.

Беженцы в панике бросились в высокую «слоновью» траву. Вооружённые люди появились очень быстро. Они прикатили на нескольких джипах.

Заметив в траве нарушителей, солдаты повыпрыгивали из машин и сразу без предупреждения открыли огонь по кучке гражданских, в которой находились, старики, женщины и дети.

Вожак группы с перекошенным лицом, дрожа от ярости, стал кричать своим соплеменникам, чтобы они бежали в сторону леса. Прикрывая отход земляков, Хромой отстреливался из взятого у Бориса «Кольта». Но ему удалось сделать всего четыре выстрела. Отброшенный страшным ударом в грудь Хромой упал навзничь и захрипел. Изо рта его брызнула алая кровь…

Борис полз по коридору колючего кустарника. Мелкая острая крошка до крови изрезала Нефёдову руки, впивалась через ткань штанов в колени. Он чувствовал себя змеёй, которую какие-то изуверы бросили на раскалённую сковороду. Но старый солдат не роптал на своё положение, а лишь ещё больше вжимался в негостеприимную африканскую землю. Со стороны армейских машин то и дело доносился дробный сухой стук автоматных очередей и над головой пластуна начинали с жужжанием носиться свинцовые шмели. Они летали так низко, что временами срезали ветви кустарника. Иногда пули рикошетили от находящихся вокруг в изобилии камней и начинали с мерзким визгом метаться по причудливым траекториям. От таких обезумивших ос невозможно было спрятаться за каким-либо укрытием. Оставалось ещё больше вжиматься в землю.

Борис не знал, остался ли кто-то ещё из его спутников в живых. После того как загремели первые очереди, все попадали в траву и стали расползаться в разные стороны, ища укрытия от разящего огня.

«Эх, сейчас бы парочку гранат!» – прикидывал снова оказавшийся без оружия против серьёзной угрозы старый фронтовик. Уж он сумел бы, не давая волю эмоциям, подпустить врага на расстояние уверенного броска.