А любил он прежде всего живую человеческую душу во всём и везде, и верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением. Приняв в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолев всё это бесконечной силой любви, Достоевский во всех своих творениях возвещал эту победу. Изведав божественную силу в душе, пробивающуюся через всякую человеческую немощь, Достоевский пришёл к познанию Бога и Богочеловека. Действительность Бога и Христа открылась ему во внутренней силе любви и всепрощения, и эту же всепрощающую благодатную силу проповедовал он как основание и для внешнего осуществления на земле того царства правды, которого он жаждал и к которому стремился всю свою жизнь.
Читайте Достоевского, любите Достоевского, – если можете, а не можете, браните Достоевского, но читайте… по возможности только его.
Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в «сволочь» на Руси и стал пророком её.
Он – наш, всеми своими думами, всеми страданиями… Достоевский в некоторые минуты ближе нам, чем те, с кем мы живем и кого любим, – ближе, чем родные и друзья. Он – товарищ в болезни, сообщник не только в добре, но и во зле, а ничто так не сближает людей, как общие недостатки. Он знает самые сокровенные наши мысли, самые
Человек, болезненно самолюбивый, имеющий приятелей, но не подлинных друзей, съеживающийся от постоянных столкновений с людьми, но вместе с тем ищущий любви и ласки, нередко удовлетворяет эту потребность своей души путем общения с детьми. Достоевский особенно нежно любил и понимал детскую душу.
Достоевский, как и Пушкин, поражает не только силою своего художественного творчества, но и силою своего ума.
Достоевский в художественной форме и яркими образами показывает, что внушить правильный путь поведения может только любовь к человеку.
«Красота спасет мир» – эта мысль принадлежит не только князю Мышкину («Идиот»), но и самому Достоевскому.
У всех людей, по крайней мере в подсознании, хранится связь с Богом, как абсолютным добром, а также с идеалом своего индивидуального абсолютного совершенства и полноты жизни. Судьба человека зависит от степени любви его к этим ценностям; такова главная тема художественного творчества Достоевского.
Через всю жизнь свою Достоевский пронес исключительное чувство Христа, какую-то иступленную любовь к лику Христа.
Человек, приобщившийся к миру Достоевского, становится новым человеком, ему раскрываются иные измерения бытия.
По силе и остроте ума из великих писателей с ним может быть сравнен лишь один Шекспир, великий ум Возрождения.
Понять до конца Достоевского – значит понять что-то очень существенное в строе русской души, значит приблизиться к разгадке тайны России.
Достоевскому дано было познать человека в страстном, буйном, исступленном движении, в исключительной динамичности.
В Достоевском достигает вершины русская литература, и в творчестве его выявляется этот мучительный и религиозно серьезный характер русской литературы.
В Достоевском сгущается вся тьма русской жизни, русской судьбы, но в тьме этой засветил свет.
Творчество Достоевского есть настоящее пиршество мысли.
Достоевский был не только великий художник, он был также великий мыслитель и великий духовидец.
Если всякий гений национален, а не интернационален, и выражает всечеловеческое в национальном, то это особенно верно по отношению к Достоевскому… Он характерно русский, до глубины русский гений, самый русский из наших великих писателей и вместе с тем наиболее всечеловеческий по своему значению и по своим темам.
Ныне Достоевский стал нам ближе, чем когда-либо. Мы приблизились к нему. И много нового открывается у него для нас в свете познания пережитой нами трагической русской судьбы.
Достоевский дает мне больше, чем Гаусс [великий немецкий математик].
Достоевский показал нам жизнь, это верно; но цель его заключалась в том, чтобы обратить наше внимание на загадку духовного бытия…
Настоящий русский – последователь Достоевского, даже если он его не читает, даже если он не умеет читать.