Афганский транзит

– Вы правы, суперинтендант, – сказал Старцев со вздохом. – Деньги – сила многогранная. С одной стороны, созидающая, с другой – деструктивная. Мы с деньгами боролись, но безуспешно. Они победили. Большие деньги меняют взгляды тех, кто их заполучил. Хотим мы того или нет, но у этих людей появляется не только желание заполучить власть. Они получают возможность сделать это. Тут я с вами, мистер Ньюмен, полностью согласен.

– Отлично, полковник. Мы с вами поладим. Я бы не смог работать с человеком, который в угоду идеологии закрывает глаза на правду. Теперь о деле. Мне кажется, джентльмены, вы не до конца представляете всю его юридическую сложность.

– Представляем, – сказал Волков. – Поэтому и попросили прислать к нам человека, который бы помог довести все до конца.

– Благодарю, – сказал Ньюмен и приветливо улыбнулся. – Тем не менее я попытаюсь обрисовать некоторые сложности.

– Разве факт контрабанды, тем более, в таких размерах, не делает решение вопроса простым, как яйцо?

– Даже у яйца два конца, – опять улыбнулся Ньюмен. – Обвинению принадлежит острое, адвокатуре – тупое. Неизвестно, на какой конец поставит дело суд. Ради этого и ведется весь процесс. Впрочем, для вас в деле есть положительный момент. Это то, что сюда приехал я.

– Браво, сэр! – воскликнул Старцев. – Мы об этом положительном моменте уже догадались сами. Теперь получили подтверждение.

– Глас-ност, – сказал Ньюмен. – Перес-тройка.

Вечером из резиденции, которую ему отвели, Ньюмен заказал телефонный разговор с Лондоном. Трубку взял Дик Блейк.

– Что там у вас, Дик? – первым делом спросил Ньюмен, а выслушав ответ, весело засмеялся. – Нет, Дик, можешь говорить смело. Я не в плену. Нет, не на Лу-бьян-ке. Нет. Мы здесь работаем как надо. С полным доверием. Итак, говори. Что? Да, записываю. У нашего подопечного три поездки. Да, в Бангкок. Январь, март и май. Две поездки в Париж. Одна в Пакистан, О’кей! Даже две? Когда? Июнь и август. Карачи и Пешавар. Отлично, Дик. И, наконец, он приехал к нам. Еще не убыл? Нет. Все ясно. Спасибо, Дик. Не хочу предугадывать, но мне кажется, здесь, в Москве, я тоже в связи с этим человеком. Да, именно в связи с его последними поездками. Нет, русским об этом я еще не говорил. Но обязательно скажу. Нет, беспокоиться нет причин. Они не играют с нами. Они сотрудничают. Имей это в виду, Дик. И я сделаю все, чтобы они не разочаровались.

– Есть какие-нибудь указания для меня, Нед?

– Да, Дик. Поинтересуйтесь, что собой представляет фирма «Фуд продактс лимитед». Не пугайтесь, если обнаружите, что она фиктивная. И главное, надо выяснить, какое отношение к ней имеет наш испанский друг.

– Я сделаю это, Нед.

– О’кей, Дик!

1988 г. Сентябрь. Кашкарчи

Поезд медленно подошел к платформе и остановился. Вагоны дернулись. Загремела сцепка, лязгнули буфера. Сходя со ступенек, Суриков ощутил знакомые железнодорожные запахи – лекарственный дух креозота, которым дышали новые шпалы, прогорклую копоть пригоревших тормозных колодок и гнилостное смердение близкого общественного туалета. Жарко пригревало солнце.

Одинокие пассажиры, приехавшие в город, уныло разбредались кто куда. Выйдя на привокзальную площадь, пыльную и пустынную – ни такси, ни автобусов, – Суриков огляделся. Город почти не изменился, и все в нем выглядело таким, каким было в дни далекой пограничной службы. Может быть, только молодых деревьев прибавилось, а старые стали выше и гуще. В кучке навоза, оставленного ишаком перед наглухо закрытым киоском «Союзпечати», копошились сизые голуби.

Две улицы являли здесь собой социалистическую витрину обновленного Востока – проспект Фрунзе, протянувшийся от вокзала до окраины, за которой начинались хлопковые поля, и проспект Ленина, пролегший от головного арыка, прорытого у подножия холмов, переходивших в предгорья, до болотистой поймы узкой, умирающей от безводья реки. На асфальтовой крестовине двух проспектов располагались парадные здания, занимаемые местной властью: монументальная коробка райкома партии, обнесенная колоннадой, словно Парфенон, и роскошный, утопающий в зелени дом райисполкома. Тут же – стеклянный куб универмага «Бахор», который торговал не столько из-за прилавков, сколько из-под них через черный ход, и огромный кинотеатр «Шарк юлдуз» – «Звезда Востока», никогда не дававший полного сбора. В глубине квартала за густым фруктовым садом белело строгое здание отдела внутренних дел, прокуратуры и самого справедливого в районе народного суда.