Аферист

— Ничего. Все шутки-прибаутки, а потом ты пришел. Давно на родине не был он. Сам уже плохо говорит. Меня за свою принял. Пытался сначала по-немецки, но я на своем говорила. Тоскует по своим.

— Так и съездил бы в гости.

— Андрюшенька, сам видишь. Только уедь куда, так все и повалится. Но он связи не теряет. Хвастался, что недавно в рыцарский орден приняли.

— Что я еще про тебя не знаю?

— А я про тебя? Ты спросить можешь, отвечу. А мне что про тебя спрашивать?

— Ты права. Поговорим, только дома.

На следующий день высокая комиссия направилась в монастырскую больницу. К моему удивлению, у палаты выставлен полицейский пост. Какие тут местные страсти! К нашей радости крестьянин не орал. Напротив, слабо улыбался. Доложили, что температуры нет. «По кишке течет немного». Это про выделения по дренажу, трубочке из бараньих кишок.

Виллие самолично осмотрел живот, потрогал шов. Разговор велся на немецком. Я ощутил себя неполноценным туземцем.

Петров пояснил в сторонке, что вся медицина на немецком у нас. И преподавание в хирургической Академии на немецком. Причем, даже некоторые русские утверждают, что русский язык не подходит для медицины. Придется учить. Мозги молодые, должно получиться. Сергей мне переводит все шепотом. Удивлены сильно. Ну, это и по лицам видно. Не столько достижениями, сколько тем, что это в глухой провинции, а не в европейском университете. Секретарь все записывает.

— Поздравляю, господа, с замечательным успехом, — Виллие повернулся к нам с доктором, надменный чопорный шотландец, — надеюсь еще сегодня увидеться.

Его взгляд скользнул по мне.

— В шесть обед праздничный у Баумгартена, — шепнул мне Петров, — завтра столичные уезжают.

Фрак мне все же пришлось надеть. Алена постаралась и раздобыла вместе с Каролиной. Подозреваю, что это самого Баумгартена. И штаны в клеточку. Большим платком завязал шею. Девушки хихикнули и сказали, что сойдет для провинциального помещика. Я и не собираюсь там выступать. Сами девчонки в белых платьях с открытыми плечами, на которые наброшены полупрозрачные шарфики. У Алены волосы перехватывает нитка жемчуга, на лоб спускается большая жемчужина в оправе. У Каролины на головушке золотая цепочка с камушками.

В шесть часов нас рассадили по столам. По одну сторону от меня жена, по другую — Сергей. Губернатор произнес напыщенную речь о благотворном влиянии внимания образованных ученых мужей и высокопоставленных особ на придание форм бриллианта дикому провинциальному алмазу.

В ответ Яков Васильевич Виллие, он же баронет Сэр Джеймс Уайли, долго распространялся о выдумке и смекалке простых медиков, движимых милосердием, которым, по милости Божией, открылись средства ко спасению страждущих всего мира. И выразил надежду, что это не останется без признания цивилизованным миром.

Потом выступил Буш. Тепло отозвался о хирургических талантах Сергея. Посетовал, что во мне пропадает хирург. Под конец заверил, что визит в Кострому превысил его ожидания, и попросил писать ему непосредственно по любой надобности.

Выступил и Мудров. Поздравил с блестящим разрешением сложной клинической ситуации. И отметил, что высокая оценка Буша много значит. Так как он сам бывал в худших переделках. На корабле «Мечеслав», например, был единственным врачом в свои семнадцать лет. И после боя со шведами оказался один с двумя сотнями раненых. День и ночь делал превышающую всякое разумение работу.

«Это заслуживает уважения, — подумал я, — только я учился четыре года на фельдшера. А мои друзья на врача шесть лет, да потом еще год или два. Все-таки здесь проще».

Стали пить за здоровье императора. Пропустить нельзя. Как и за здоровье императрицы. Потом за губернатора. Началась банальная пьянка.

Я старался пропускать, но не тут-то было. К нам подсел Буш. И пошло: за хирургию, за наркоз, за Виллие. Меня явно желали накачать.

Народ разбрелся по интересам и компаниям. Кто курит, кто играет в карты, кто поет романсы, кто договаривается, а вот ко мне пожаловал сам Яков Васильевич. Доверительно взял под локоток.

— Все же, мой друг, почему здесь, в этой варварской стране? — спросил он по английски.

Я понял. Английский изучал на курсах. Была мысль в Австралию уехать. Еще в девяностые. Не великий я спец, но баронет говорил медленно.

— Так нужно, — пьяно вытащил я с трудом нужные слова, — это хорошая страна. И нет гребанных индейцев.

— Какой колониальный акцент и какое арго! — Засмеялся Яков Васильевич, — впрочем, я вас понимаю. Где еще найдется сочетание такой белой крови и такого бесправия. Для развития медицинской науки прекрасные условия.

Я не сразу понял, про что он говорит. Но дошло. Незаконные испытания лекарств на людях в мое время проводились в Мереславле повсеместно. По заданию западных фармкомпаний, разумеется. Увы, китайцы и негры для экспериментов не подходят. Некоторые лекарства действуют на черных не так, как на белых. От слова совсем. Мы отличаемся. Почему не отработать хирургические технологии?