Адвокат с Лычаковской

Веер качнулся влево. Кошевой молча кивнул, ожидая, что после такого Магда протянет руку, чтобы крепко пожать. Так делают, скрепляя сделку. Вместо этого она просто переложила веер из руки в руку.

— Благодарю за понимание. Дальше. Помните пана Казика? Простите, Казимежа Моравского? Вы встречались тогда, на Армянском…

— А, да-да. — Клим усердно воссоздал мыслительный процесс. — Кажется, советник городской рады?

Магда кивнула.

— Выпал случай тут недавно. Почему-то вспомнили о вас, и пан Моравский согласился посодействовать с видом на жительство. Как это происходит, не совсем имею понятие. Вы найдите время, зайдите в ратушу, там отыщите его. Примет вас с радостью, подскажет, как лучше действовать. При необходимости составит сопроводительную записку. С нами еще тогда был редактор Попеляк.

— Кругленький мужчина?

— Он. Попробуйте встретиться. Пан Януш обвешан знакомствами, словно старая кокетка кораллами. Среди бусин наверняка найдется одна или несколько, подходящих вам. Речь идет о практикующих адвокатах или нотариусов, к которым по рекомендации можно обратиться за практическими советами. Попеляк не откажет вам.

— Вас сейчас сам Бог послал.

— Оставьте Господа в покое. — Магда отмахнулась веером, помолчала. — Скажите, вы вспоминаете инженера Вишневского?

Клим напрягся, надеясь — женщина этого не заметит.

— Пан Адась, если не ошибаюсь?

— Адам, — сухо поправила Магда. — Странная и досадная история. Он уехал из Львова. Сказал — на какое-то время. Но, думаю, надолго. Если не навсегда.

— Вы скучаете из-за этого?

— Не из-за него, — Магда поправилась слишком быстро, хоть Климу могло это лишь показаться. — Конечно, мне не будет хватать одного хорошего друга. Но дело не только в нем. Вынужден перебраться дальше от Львова, в Трускавец. Городок сейчас, говорят, активно развивается, там обустраивают курорт и все, что должно быть вокруг. Пан Вишневский должен заниматься младшей сестрой. Несчастная Ядзя, ей лишь двадцать три…

— Заболела?

— Там другое. Горе не мое, хоть задело в свое время меня довольно впрямую. Помогала пану инженеру, чем и как могла. Собственно, он нуждался прежде всего в моральной поддержке, материальную сторону перенимал мало… Но сейчас девушке стало совсем плохо. Врачи говорят — процесс неотвратимый. Спасти может разве что полный покой. Лучше Трускавца пан инженер ничего не нашел. Не может допустить, чтобы за Ядзей ухаживал чужой, нанятый человек, а он отстранится и будет платить деньги. Благородно с его стороны. Хотя, повторюсь, мне будет его не хватать.

По привычке коснувшись века, Кошевой спросил, глядя мимо собеседницы:

— Чем она болеет?

— Нервы, — коротко ответила Магда. — Времена сейчас непростые, новый век слишком уж бурно начался. Даст Бог, со временем успокоится. Ну, вот и ваша Лычаковская.

Действительно, за разговором не заметил, как экипаж добрался до места.

— Вы запретили благодарить, но позвольте нарушить запрет, — улыбнулся Клим и встал, собираясь выходить.

— Сядьте.

Это прозвучало резко, как настоящий приказ.

Клим покорился. Теперь Магда уже не играла веером, положила перед собой на колени.

— У меня есть определенные возможности.

— У вас большие возможности во Львове, пани Магда.

— Не безграничны. Но кое-что могу. Например, организовать, чтобы на вашу особу сделали запрос по соответствующим инстанциям.

— Вы узнали обо мне что-то страшное или неприличное?

— Кошевой Климентий, сын известного в Киеве юриста. Учился в университете Святого Владимира. В начале июня этого года был арестован охранным отделением по подозрению в антигосударственной деятельности. Причина — защищал организаторов нелегальной типографии, где незаконным способом тиражировалась запрещена литература. В частности, книги и газеты, которые пропагандируют национальное движение и призывают к борьбе с притеснениями украинцев по национальному признаку.

В горле стало совсем сухо.

— Это была учебная литература. Книги и газеты просветительского характера.

— А еще в типографии хранились печатные шрифты и огнестрельное оружие.

— Револьвер и две самодельные бомбы ребятам подбросил провокатор.

Марта пропустила его слова мимо себя.

— Вы неделю провели в заключении. Стараниями отца вас выпустили под обязательство в четко определенный срок покинуть Киев. Как я понимаю, вы, пане Кошевой, решили вообще покинуть территорию Российской империи. Стать эмигрантом, не так ли?

— Не политическим. Пока хочется держаться подальше от политики. Любой.

— Видите ли, не стоит зарекаться, особенно — в наше время. Мне тоже не нравится политика. Но сейчас она таки имеет какое-то значение для каждого из нас.

— Посмотрим. Для чего вы мне сейчас решили рассказать про меня?

— Без задней мысли, пане Климентий Кошевой.

— Клим.

— Магда.

— Так для чего вы рассказали мне про меня, Магда?

— Потому что вы ничего не рассказывали мне о себе, Клим. Думаю, как-нибудь расскажете. Вряд ли эта наша встреча — последняя.

Кошевой вышел.

Стал на тротуар, проводил взглядом экипаж, двинулся Лычаковской вверх.

И потом долго ломал себе голову, что это было: демонстрация силы, наступление или не очень скрытые намеки.