Адвокат с Лычаковской

Следует передохнуть и наконец собраться с мыслями. Потому что следователь рано или поздно оставит в покое, и придется браться за поиски возможностей зарабатывать на жизнь. Полученные от загадочного и могущественного Густава Силезского деньги не вечны, все равно закончатся.

Рассуждая так, Клим вышел однажды после обеда из кофейни Добровольского. Полюбил именно ее, ибо там даже несмотря на частый недостаток места почти всегда царила тишина, туда сходились со всего городского центра читать свежие газеты, а обсуждать новости выходили на свежий воздух, перемещаясь на Гетманские валы. Порой он тоже приобщался к уличным дебатам, правда — в основном заинтересованным слушателем. Прогуляться решил и сейчас, когда услышал знакомое, хоть давно забытое:

— Господин Кошевой!

Магда воскликнула на ходу, высунув голову из экипажа. Он как раз проезжал мимо Клима, и она дала вознице знак остановиться. Конечно, к нему выходить не собиралась. Поэтому Кошевой неспешно, демонстрируя в полной мере достоинство, двинулся за коляской, остановился, поднял шляпу, здороваясь:

— Пани Магда! Годы вас не видел!

— Не такие уж и годы.

Сейчас на ней снова было платье сдержанных цветов — темно-синее, с зеленым вышивкой, а шляпка впервые на его памяти совсем ничего не подчеркивала, не оттеняла, ни на чем не настаивала. Плохо разбираясь в женских привычках и манерах, Кошевой не готов сказать, может ли быть, что дама не надела шляпки, а просто нацепила — для видимости. Совсем не заботясь, модная она, сезонная, подходит к выбранной одежде и идет ли вообще. Магда выглядела не очень внимательной, и сложилось впечатление — мысли молодой вдовы Богданович где-то далеко, а Кошевого позвала из вежливости, увидев знакомую фигуру на тротуаре.

— Вы домой? Могу вас подвезти.

— Благодарю, пани Магда, — он снова приподнял шляпу. — Пройдусь, не стоит вам менять ради нашей случайной встречи своих планов.

— У меня пока нет никаких планов. По крайней мере таких, которые нельзя было бы поменять или отсрочить на лишних полчаса. Садитесь. Тем более, у меня к вам есть разговор.

Пожав плечами, Клим легко заскочил в коляску.

Его обдало тонким ароматом духов. Магда отодвинулась на противоположный край узорчатого бархатного сиденья. Или заметила, как он не очень прилично втянул ноздрями надушенный воздух, сразу решила очертить дистанцию.

Коляска двинулась.

— Давно хотела спросить, откуда вы так хорошо знаете польский.

— Если вас все время интересовало только это — прошу очень. Старший брат моей мамы, мой дядя, был женат на обедневшей польской аристократке. Потом он преждевременно умер, тетя Тереза переехала к нам. Меня воспитывала полька, поэтому ничего удивительного.

— Понятно.

Какое-то время ехали молча.

— Как в целом продвигаются дела? — спросила Магда, хотя особой заинтересованности своей персоной Кошевой не почувствовал.

— Смотря, про какие идет речь. Сейчас много разного. Но решение их никоим образом не повлияет на мое будущее тут, во Львове.

— И каким же вы его видите?

— Со времени нашего последнего разговора ничего принципиально не поменялось. Я юрист, адвокат. Надеялся найти службу по специальности, сделав ставку на поддержку пана Сойки. Пресловутого, оказывается. Теперь, я узнавал, требуется получить вид на жительство. Далее — подтвердить квалификацию, едва не заново учиться. Все это время, время и время, которое в ближайшей перспективе вряд ли обогатит. Поэтому придется затянуть пояс и перебиваться, как говорят в Киеве, с хлеба на квас.

— Вижу, настроены решительно.

— Иначе нельзя.

— Готовы ко всему. Странно, живете в большом городе, а воспринимаете себя в нем так, будто на необитаемом острове.

— О, вы преувеличиваете, пани Магда. Хотя спорить не буду, вы достаточно наблюдательная женщина. Ничего, все изменится. Я приму, меня примут.

— Радуюсь вашему настроению, пане Кошевой. Вы позволите немножко помочь вам? Мне почему-то после последних событий, о которых мы говорили, хочется принять участие в вашей судьбе. Чтобы не думали, что вокруг все чужие и все неприветливое.

— В мыслях не предполагал подобного. И не в моей ситуации крутить носом, показывая гонор. Поэтому буду благодарен.

Копыта размеренно цокали по мостовой.

— Пане Кошевой, давайте договоримся раз и навсегда…

— Давайте! О чем?

Магда наморщила носика. Теперь Клим заметил в ее руке неизменный веер, которым женщина машинально и без особого любопытства поигрывала.

— Ну, прежде всего о том, что я не очень люблю, когда прерывают.

— Простите.

— Во-вторых, раздражает, когда постоянно извиняются и благодарят, еще и расшаркиваются при этом. Словесно или иным способом, без разницы. Вы ничего не должны мне, я ничего не должна вам. Даже если бы так когда-нибудь сложилось, все равно заискивать и стелиться ковром передо мной не стоит. Я успела составить о вас достаточно высокое мнение, пане Кошевой. И пусть ноги целуют те, кто иным способом не годен склонить к себе других. Не говорю только про себя, но себя имею тут в виду. Согласны?