Адвокат с Лычаковской

Инженер Адам Вишневский, такой же, как во время первой их встречи — статный пан в темном костюме, круглой шляпе с чуть загнутыми вверх полями, элегантно подстриженной бородкой и полоской усов, — неспешно начал стягивать черную тонкую перчатку с правой руки.

— Мы не перед судом, пане Кошевой. Сами сказали — никто никому не судья, кроме Господа Бога. Тем более, мы не перед Божьим судом. И вы не прокурор.

— Верно, пане Адам. Я адвокат. Хоть в данном случае не знаю, кого представляю и кого защищаю.

— То есть я могу не признавать тут, при свидетелях, своей вины?

— Вполне. Однако я, так уж случилось, живу в этой квартире. Следовательно, тут какая-никакая, но моя маленькая крепость. Крыша над головой. Место, где я могу чувствовать себя в безопасности. Вы пришли сюда втайне, без приглашения. Залезли через окно. Раз уж я… мы с товарищем вас разоблачили, хотел бы услышать от вас про намерения. Для чего вы пришли сюда в такое время и таким способом? Когда намерения добрые, уважаемые люди не лазят друг к другу среди ночи в окна.

Сняв правую перчатку, Адам начал стягивать левую. Какое-то время даже отвел от Клима взгляд, погрузившись в процесс. Кошевой ждал терпеливо. Наконец справившись, Вишневский аккуратно сложил перчатки, бережно засунул в карман брюк. Сказал, словно завершив крайне важную работу:

— Не поверите, Климентий.

— Почему же? Попробую.

— Хотел сначала поговорить.

— Все ж таки — сначала? А потом?

— Определился бы по результатам разговора. Мне принесли с посыльным письмо. Аккуратный почерк, несколько коротких предложений. Подписался какой-то доброжелатель, которого я не знаю, но который хочет мне добра. Тот предупреждает: адвокат Кошевой, знакомый мне, узнал о моей причастности к тому, что произошло с Сойкою. И готов поделиться соображениями с пани Магдой Богданович. Я решил повредить вас. Чего бы то ни стоило.

— Вы так сразу поверили анонимной записке?

— Климентий, вы же сами назначили себе цену! Погоня за батяром через весь город, а он лишь похож на того, кто вас обокрал. Настойчивый поиск его сообщника с последующим обнаружением второго трупа. Наконец, вы не производите впечатление физически сильного человека, однако авантюрный склад перевесил — и вы поперлись в преступное гнездо. По доброй воле.

— Все это Магда вам пересказала? Не отвечайте. Она, больше некому. Между вами очень доверительные отношения. Иначе не может быть, если кавалер обсуждает с дамой учение профессора Юнга, а та, далека от подобного, увлеченно слушает и пересказывает другим. У дирекции полиции нет секретов от вдовы Богданович, поэтому она с интересом выслушала подробности всех событий при моем скромном участии.

— Не прибедняйтесь.

— Да ну, я действительно никогда не хотел стать героем. Так иногда складывается: думаешь, как защитить себя, а выходит — чуть не мир спасаешь.

— Вот тут преувеличение.

— Пусть так. Речь все равно не про меня, пане Адам. Вы прочитали анонимное письма, составили условия задачки и решили: кто бы вас не предупредил — я на такое способен. То есть узнал такое, про что не стоит говорить пани Магде. Поэтому вы тут.

— Поэтому я тут, — кивнул Вишневский, взглянул на присутствующего Шацкого и повторил: — Поэтому я тут.

Клим перевел дыхание, готовясь сказать едва ли не самую важную для обоих вещь:

— Магда знает, что у вас есть веская причина убить адвоката Сойку. Вы не один такой, поэтому она вас не подозревала никоим образом. Но сразу заинтересовалась тем случаем. Вдова полицейского немедленно просчитала: всегда ищут, кому выгодно. И решила ненавязчиво взять ход следствия под свой негласный контроль. В полицейском департаменте Львова этому давно не удивляются, поэтому подозрений не возникнет никаких. Далее, пане Адам, только мои предположения. Надеюсь, позволите?

— Прошу очень.

Дернулось веко, но сейчас не так сильно.

— В общем следователю хватало и версии самоубийства, — повел дальше Кошевой, постепенно увлекаясь. — Если бы пани Богданович не присутствовала негласно при нашем со следователем Ольшанским разговоре, не услышала бы моих убийственных, — уголок губ скривила короткая улыбка, — доводов в пользу, если так можно сказать, умышленного убийства. Вот почему Магда вышла на сцену. Тоже расчет — пусть все случится под ее контролем и влиянием. После чего, так себе предполагаю, без задних мыслей пересказала все вам.

— Я вас недооценил.

— А то бы что? А, пане Адасю? Хорошо, не сбивайте, потому что запутаюсь.

— Вас запутаешь…