Адриан ГОЛДСУОРТИ

Формально в империи теперь оказалось три августа: Феодосий, Валентиниан и Виктор — хотя было совершенно очевидно, что реальная власть осталась в руках Феодосия.

Валентиниан представлял собой не более чем марионетку. После его смерти контроль перешел в руки ряда старших офицеров, ставленников Феодосия. Среди них наиболее значимой фигурой являлся Арбогаст. В числе его предков (как и в случае многих командующих) были варвары, точнее говоря, франки. Со временем он проникся презрением к августу, которому должен был служить. Он присвоил звание магистра войска (magister militum), не потрудившись спросить разрешения Валентиниана. Когда император лишил его этого титула, Арбогаст спокойно ответил ему, что у того нет на это власти. Валентиниан, юноша двадцати одного года от роду, был поистине жалкой фигурой. 15 мая 392 года его нашли мертвым в собственной спальне — не исключено, он покончил с собой.

Арбогаст, очевидно, понимал, что происхождение не позволяет ему самому стать императором, и поэтому провозгласил августом некоего Флавия Евгения. Последний некогда был учителем грамматики и риторики, и его превосходное образование и начитанность позволили ему занять пост при дворе Валентиниана. С самого начала он, очевидно, выступал как подставное лицо. Будучи, по крайней мере формально, христианином (в отличие от язычника Арбогас- та), он стал заводить контакты с язычниками, ища их поддержки. Вероятно, его активность возросла, когда Феодосий нарек августом своего младшего сына Гонория, дав тем самым понять, что не пойдет на союз с узурпатором. Последовала гражданская война, исход которой решился опять- таки близ Аквилеи. В сентябре 394 года войска встретились близ реки Фригид. После тяжелой и кровопролитной битвы, продолжавшейся два дня, армия Феодосия одержала верх. Евгений был захвачен во время штурма лагеря и поспешно казнен. Арбогаст предпочел покончить с собой, нежели попасть в руки врагов[385].

Весьма значительная часть армии Феодосия состояла из готов. Этих солдат набрали из племен, расселенных на территории империи в 382 году. В первый день сражения они приняли на себя главный удар и понесли тяжелые потери (впоследствии некоторые римляне будут утверждать, что благодаря этому империя одержала двойную победу). При Адрианополе готы убили Валента, хотя, вероятно, скорее вследствие случайности, нежели намеренно. Перед ними никогда не открывалось перспективы нанести империи окончательное поражение, и Феодосий смог затем истощить их силы за несколько лет. Однако они все-таки представляли собой ценный источник живой силы. Именно это послужило главным аргументом, благодаря которому их допустили в империю, и именно поэтому римляне, вероятно, не уничтожили бы их, даже если бы и могли. Всего через десять лет эти воины значительно усилили армию Феодосия и даже обеспечили ему перевес в войне против Евгения. Наплыв варваров влек за собой известные неудобства, но внутренний враг, угрожавший власти и самой жизни императора, существовал всегда[386].

Глава четырнадцатая ВОСТОК И ЗАПАД

Закон, касавшийся священнодействий, был отменен, а прочие обычаи, доставшиеся от предков, находились в небрежении. Так римское государство постепенно ослабело и стало обиталищем варваров, или настолько обезлюдело, что места, где стояли города, перестали узнавать.

Зое им (IV. 59. 3), конец V века

Феодосий заболел и умер в январе 395 года, всего через несколько месяцев после победы его армии на реке Фригид. Поражения, нанесенные Евгению и Максиму, стали крупнейшими военными успехами его правления. Подобно Константину, он лучше сражался с другими римлянами, чем с внешними врагами. После нескольких кампаний в начале правления, из которых по меньшей мере одна закончилась серьезным поражением, он провел с армией немного времени, предпочитая оставаться в одной из столиц. Не исключено, он признавал ограниченность собственных полководческих способностей, а также, видимо, хотел, чтобы его имя поменьше связывалось с какими-либо поражениями. В 395 году его сыновья оставались еще слишком юными: Аркадию было приблизительно восемнадцать лет, а Гонорию — всего десять. Однако даже когда они подросли, то не продемонстрировали склонности лично возглавлять армии. Это создало образец на будущее. В отличие от III—IV веков в Vстолетии императоры отправлялись на войну довольно редко.