Адриан ГОЛДСУОРТИ

Лишь годы спустя истина все-таки выплыла наружу после восстания африканских племен, вылившегося в конце концов в попытку узурпации. Роман потерял доверие верховной власти, поскольку спровоцировал этот эпизод, и попал под арест. Среди его бумаг нашлось письмо от Палладия, пролившее свет на их тайный сговор. Бывший служащий к тому времени вышел в отставку. Его арестовали, но, находясь ночью в храме во время праздника, он обманул бдительность своих стражей и повесился. Несколько участников посольства скрылись и благодаря этому избежали жестокой кары, на которую их обрекли. Теперь, когда тех, кто поддержал версию Романа и Палладия, разыскали и наказали, они выступили в роли свидетелей[352].

Вся эта грязная история продолжалась более десяти лет. Она в полной мере обнажила зависимость императора от его представителей, а также трудности выяснения того, что на самом деле происходило в провинциях. Император знал далеко не обо всем, а рост бюрократии, пожалуй, дополнительно сокращал его кругозор, поскольку вся информация «фильтровалась» и «очищалась», прежде чем доходила до него. Жестокость, с которой отреагировал император — как в случае с послами и их сторонниками, так и в конечном итоге с заговорщиками, когда все открылось, — была типичной для IV века; она свидетельствовала о том, что римский мир очень изменился по сравнению со временами Ранней империи. В I и II веках общины в провинции могли привлечь непопулярных наместников к суду по истечении срока их полномочий. Они могли выиграть или проиграть дело (нескольких предшественников Плиния Младшего в Вифинии признали виновными), и исход процесса мог быть справедливым или несправедливым, но в худшем случае неудача для них оборачивалась лишь потерей денег и сил. Никого не казнили и не лишали языка, если дело оказывалось проиграно[353].

Скандал, связанный с делом Романа, был исключительным событием. Коррупция такого масштаба не затрагивала всю администрацию империи, и в конечном итоге процесс, как и следовало, закончился арестом заговорщиков. Но многие современные исследователи, подогреваемые непреходящим желанием представить империю IV века в наиболее выгодном свете, слишком охотно отмахиваются от этого эпизода. Он ясно показывает, чтб бывало возможно в те времена, и хотя справедливо было бы заметить, что поведение, которое с современной точки зрения следует оценить как коррупцию, для римлян было вполне приемлемым — просто Роман и Палладий зашли слишком далеко. И главное, что явствует из него, — это то, насколько плохо функционировало правительство. Мало того что исходная проблема — набеги разбойников — осталась не разрешена: император не мог даже точно узнать, что же именно произошло**.

Система управления соответствовала почти всем требованиям императоров. Она позволяла использовать значительные ресурсы для обеспечения армии. Ее сложная структура и распределение ответственности также обеспечивали им защиту от узурпаторов. Сама бюрократия неуклонно приближалась к тому, чтобы зажить собственной жизнью. Ведомства могли бороться между собой за власть, но их размеры редко сокращались на долгое время. Чиновники делали карьеру, чтобы сколотить состояние, добиться престижа, почестей и привилегий. Эффективное управление империей представляло собой слишком туманную цель как для отдельных чиновников, так и для ведомств. Учитывая свойства человеческой натуры, следует признать, что подобная цель отстояла слишком далеко от более насущных стремлений официальных лиц: Правительство империи более или менее справлялось с тем, что требовалось от него изо дня в день в деле управления страной. В последние годы правления Валента, когда возникла необходимость совладать с ситуацией кризиса, он показал себя в куда менее выгодном свете.

Глава тринадцатая ГОТЫ

Высоко поднявшееся солнце... палило римлян, истощенных голодом и жаждой, обремененных тяжестью оружия. Наконец под напором силы варваров наша боевая линия совершенно расстроилась... Одни падали неизвестно от чьего удара, других опрокидывала тяжесть напиравших, некоторые гибли от удара своих товарищей... Император, находившийся среди простых солдат, как можно было предполагать — никто не подтверждал, что сам это видел или был при том, — пал, опасно раненный стрелой, и вскоре испустил дух; во всяком случае, труп его так и не был найден.

Рассказ Аммиана Марцеллина о катастрофе при Адрианополе[354]