Адрес: Центавр

Кроме того, у нее имелась собственная работа. Мало было связать ронов с гравитационным компьютером. Следовало показать то, что она обнаружила давным-давно, но показать это предстояло людям. А глаза у них даже менее чувствительные, чем у нее.

К счастью, эта часть работы оказалась самой легкой. Она подошла к экрану и принялась изменять его — настраивать так, чтобы он развертывал в картинку информацию, поступавшую из гравитационного компьютера в головы ронов. Как костяшки домино — все завалятся, если упадет первая. Экран станет последней костяшкой в ряду.

— Привет, — произнес голос. — Значит, вот где ты все время пропадаешь. Какое мрачное место для работы.

Голоса она не слышала, но почувствовала шаги и дуновение воздуха по коже. Она обернулась, продолжая ловко и уверенно работать руками. Ей не требовалось видеть, чем они заняты. Она невольно улыбнулась.

Он прислонился к стене, наблюдая за ней. Почувствовал неловкость от того, как она на него смотрит. Так хотелось, чтобы она сказала что-нибудь, но ему всегда этого хотелось. Когда-то он выдвинул тезис, что для механика глухота не является изъяном, учитывая шум, производимый машинами. Глухой может вынести такой уровень шума, который для среднего человека невыносим. И разговаривать ему не обязательно, потому что никто ничего не услышит.

Проволочная сетка под ее пальцами быстро росла. Она заметила, что работает лучше, когда он рядом. Почему так происходит?

— На что ты реагируешь? — грубовато спросил он. — Диаграммы, светокопии? Если так, то, будь я проклят, мне придется заняться этими вещами. — Он неуверенно рассмеялся. — Ну, давай. Помоги мне хоть немного. У меня есть некоторые идеи, и они помогут тебе выбраться из раковины, если ты попытаешься ответить.

Он тоже ремонтировал вещи — теплые мягкие механизмы. Ей думалось, что для этого требуются руки еще более ловкие, чем у нее. Он не был столь сведущим, как она, хотя она могла научить его. Как много он сумел бы сделать, если бы осознал. Но ему мешал рот. Вместо того, чтобы думать, он часто шевелил губами.

— Послушай, девушка с лицом робота. Я бросил карьеру из-за тебя. Думаешь, они не взяли меня назад? Медсовету это не понравится, но я стану народным героем. Иногда им выгодно, чтобы герои погибали. Но что бы они там ни думали, это было наилучшее из возможных решений. Теперь им не нужно ломать голову о таких, как ты, об этом богом забытом астероиде. Они выбросили вас из головы и даже в страшном сне больше не увидят.

Она снова улыбнулась, и это вывело его из себя. Что бы он ни говорил, что бы ни делал — никакого эффекта.

— По крайней мере, подай знак, что узнаешь меня. Прекрати работу. Не так уж она важна.

Он грубо ухватил ее и подтащил к себе. Изделие чуть не выпало из руте. Она продолжала держаться за плетение, но и уклоняться от этого человека не хотела. Пусть посмотрит на нее вблизи, если желает. Удивляло только то, насколько сильно ему этого хочется.

Потом он отпустил ее.

— Беру свои слова назад, — тихо сказал он. — У тебя лицо не робота. Никакого сходства с машиной. Послушай, я сейчас сделал открытие: выражение твоего лица может меняться. — Робот-помощник, продолжавший трудиться, лязгнул щупальцами и поехал прочь от лабораторного стенда, на ходу слегка задев доктора.

Кэмерон слепо посмотрел вниз, на движущуюся машину.

— Что я делаю? — смутно произнес он. — Ты же ребенок. Ты ровесница Джерианн, почти одного возраста со мной, но в этих делах ты не больше чем ребенок. — Согласна ли она на такое обращение с собой, и как ему узнать, что согласна? А может, проблема как раз не в этом? Что он вообще сумеет ей объяснить? Он обнял ее и задумчиво, поверх волос, уставился на головы ронов на стенде, соединенные кабелями. Экран замигал и озарился ярким светом.

Эта вспышка оторвала его от раздумий. Ему показалось, что он только что понял нечто очень важное, и если бы у него было несколько минут, он мог бы сформулировать это знание таким образом, что навсегда затвердил бы его. Но на экране появился контур предмета, который он не мог игнорировать. Картинка дрожала и никак не могла сфокусироваться, пока прием не настроился, и изображение не стало более четким.

Это был корабль.

Корабль. Он уронил руки.

— Не отказывайся от меня. Я не собираюсь бросать тебя. — Ему только показалось, или корабль увеличивался в размерах? Горло пересохло и сжалось. Корабль — последняя вещь, которую ему хотелось бы увидеть. — Не знаю, что мы станем теперь делать, Нона, но идем. Посмотрим.

Она прислонилась к стене, не выказывая желания следовать за ним. Казалось, она обеспокоена, но он мог поспорить, что не тем, что встревожило его.

— Идем, — повторил он. — Мы должны сказать остальным.

Все равно она не двигалась.

— Я здесь не могу оставаться, — пробормотал он и, поцеловав ее, поспешно вышел, словно боялся, что может передумать.