Адония

– Да что же это за чудеса! – растянул губы в улыбке вмиг ставший приветливым казначей. – Глядите-ка! Один день – и готов фехтовальщик! Ну идём, любимая подружка Бригитты!

Они вошли в прохладный, с невысоким потолком вестибюль, все стены которого были увешены картами разных стран и рисунками городов. Филипп, сделав Адонии знак подождать, скрылся в следующей двери, и через минуту вышел из неё, – уже в сопровождении самого патера.

Адония повторила поклон и ещё раз произнесла:

– Доброе утро.

– Доброе утро, дочь моя, – поприветствовал её старый монах. Он подошёл и ласково погладил её по голове. – Да, в трёх делах Регент мастер: он прекрасно умеет петь, фехтовать и обращаться с милыми девушками.

– И в последнем ему нет соперников, – негромко добавил Филипп.

Адония не поняла, что такое было в его интонации, но определённо было что-то скрыто-насмешливое по отношению к её вчерашнему кавалеру. И, резким, безмолвным гневом встречая эту насмешку, девочка сжала губы и жёстким взглядом уставилась в лицо нахального казначея.

– О как! – весело воскликнул монах. – О, какой волчонок! Берегись, Филипп. Кажется, эта девочка обид не прощает!

– Да, очевидно. Как очевидно и то, что очень по взрослому умеет эти обиды распознавать. – Филипп шагнул к Адонии, протянул ей руку и миролюбиво добавил: – Мы с Цынногвером соперники в фехтовании. Он лучше меня, и поэтому любые его успехи я встречаю болезненно. Но я ему искренний друг. Как и тебе. Не сердись, синеглазый волчонок.

Адония, сконфуженно улыбнувшись, смущённо пожала его огрубевшую, жёсткую руку.

– Я не сержусь, – сказала она, пряча глаза.

– А где же он сам? – поинтересовался монах. – Где Цынногвер? Ведь это он тебя привёл?

– Нет, патер. Я сама пришла. Попросила слугу показать, где вы живёте. Пришла спросить у вас, что мне следует делать.

– Поразительно цельный характер, – задумчиво произнёс настоятель «Девяти звёзд». – Как там говорила Бригитта? «Я слишком страшный враг»? Нет. Обрати внимание, дорогой Филипп. – Вот эта девочка – страшный враг. Какое чудо, не правда ли? Как вовремя разглядели…

– Адония! – торжественно расправил плечи Филипп. – Мы с патером восхищаемся тобой. Если бы мне не нужно было уезжать, я передал бы тебе своё умение вести поединок. Честное слово, ты очень интересный человек. Такие встречаются редко.

– Так не уезжайте, – попросила Адония. – Я хотела бы научиться вести поединок. Когда мне было три года, отец подарил мне настоящую шпагу!

– К сожалению – надо ехать, подружка. Меня ждёт другая страна. Я тебе привезу оттуда какого-нибудь пушистого невиданного зверька.

– У меня в зале живёт кошка! – радостно сообщила Адония. – Пусть это будет зверёк, который с кошками дружит!

– Учту, – согласно склонил голову казначей.

– Ты завтракала? – спросил, взглянув в окно, Люпус.

– Нет, патер. Я пришла сразу сюда.

– Похвально. Ну, так идём, позавтракаем.

– В общей кухне? – удивлённо спросил Филипп.

– Да, там. Пусть её увидят рядом со мной.

Они вышли на улицу и направились в сторону уже знакомой Адонии часовни.

– Ты будешь завтракать в обществе патера, – шепнул девочке чуть приотставший от Люпуса Филипп. – И все-все увидят! Поверь, это бесценный подарок.

Первый урок

Когда Люпус, Филипп и Адония вошли в кухню, все, кто там находился, замерли и повернули лица в их сторону.

– Благословляю трапезу, дети мои! – монах поднял руку и начертал в воздухе крест.

Присутствующие поклонились и вернулись каждый к своему занятию. Люпус выбрал стол, за которым вчера Адония пила пиво с Цынногвером. И, когда все трое расселись, вошёл и сам Цынногвер, – шаги его были торопливы, а взгляд внимателен. Он увидел Адонию, заулыбавшись, кивнул, но увидел и патера, и поклонился издали, намереваясь устроиться за ближним к двери столом.

– Можешь присоединиться к нам, – негромко произнёс монах.

Цынногвер, ещё шире заулыбавшись, с готовностью подошёл.

– Этот человек, патер, – выпрямив спину и положив ладони на бёдра, произнесла Адония, – вчера сделал для меня много доброго. И я благодарна вам за то, что вы пригласили его за наш стол.

Адония видела, как мужчины переглянулись, обменявшись какой-то затаённой, но понятной всем троим мыслью. Что это за мысль? Касается ли она лично её, Адонии? Может быть, она говорит невпопад, или делает что-то не так? Во всяком случае – она искренна. Остальному научится, дайте немного времени.

Сразу трое слуг в зелёных камзолах приблизились к столу и почтительно замерли, ни о чём не спрашивая.

– Ничего не нужно специально готовить, – добродушно сказал монах. – Давайте то, что есть из готового.

Вчерашний повар поставил четыре глубокие миски и налил во все суп с клёцками. Адония попробовала и блаженно закрыла глаза. «Неописуемо вкусно!» После того, как миски опустели, повара подали фасоль в белом соусе и свинину на рёбрышках.

– Может быть, ты пожелаешь чего-то ещё? – спросил разомлевшую от сытной еды девочку Люпус.

– Да, – сказал Адония, – если можно…

Повар склонился, изображая предельное внимание.

– … Сладкое есть что-нибудь?

– Есть кисель, моя госпожа, – почтительно ответствовал повар. – Он сладкий.