Адольф Гитлер. Том 2

Действительно, Папен и сам верил, что ему удался политический шедевр: он отомстил Шляйхеру и одновременно осуществил его же концепцию укрощения, он удовлетворил своё тщеславие, непомерно раздутое со времени его нечаянного канцлерства, вернувшись в правительство, но повязав и Гитлера ответственностью и в то же время не выдав ему государство. Ведь вождь НСДАП не стал даже канцлером президентского кабинета, а должен был заручиться поддержкой парламентского большинства; доверие Гинденбурга было попрежнему не на его стороне, а на стороне Франца фон Папена, который к самым крупным успехам своих переговоров причислял и оговорённое право участвовать во всех беседах Гитлера с президентом. Наконец, он стал вице-канцлером и хозяином Пруссии; наци достались в правительстве только министерство внутренних дел, которому полиция земель не подчинялась, и ещё одно министерство, создаваемое не для конкретного дела, а только чтобы потешить тщеславие Геринга. Правда, Геринг назначался одновременно прусским министром внутренних дел, но тут уж он сам, Франц фон Папен, собирался решительно стать у него на пути. В довершение всего в самом кабинете внешняя политика, финансы, экономика, вопрос труда и сельское хозяйство находились в испытанных руках консерваторов, а рейхсвером распоряжался господин президент. Действительно остроумная, просто превосходная комбинация, к тому же позволяющая использовать не очень приятного г-на Гитлера в интересах не только предпринимателей и крупных землевладельцев, но и, собственных планов Папена, касавшихся авторитарного Нового государства. Из своего эпизодического и неудачного канцлерства Папен, пожалуй, все же извлёк тот урок, что современной, промышленно развитой нацией, находящейся в состоянии кризисных потрясений, все же не могли открыто управлять уходящие представители уходящей эпохи. С помощью слегка одиозной фигуры этого укротителя масс старая проблема руководства без народа, казалось, вот-вот будет решена. Именно в этом смысле, Папен самоуверенно отвечал на жаргоне политического импрессарио на всевозможные предупреждения об опасности: «Вы ошибаетесь, мы его просто наняли»[339].

Гитлер, без сомнения, с самого начала разгадал эти замыслы, и его требование новых выборов было не чем иным, как тактическим ходом против них: беспримерный триумф на этих выборах должен был помочь ему сломать сколоченные Папеном рамки и с помощью плебисцита, забыв ничего ему не стоившее «честное слово», избавиться от навязанной ему роли фиктивного канцлера. «Кабинет национальной концентрации» представлял собой средоточие самых противоречивых тайных устремлений, когда Гинденбург простился с ним, сказав: «А теперь, господа, — с Богом за работу!»[340]

Между тем Вильгельмштрассе не без активного содействия Геббельса заполнилась молчаливой толпой. Напротив, в отеле «Кайзерхоф», ждали приверженцы Гитлера, «обуреваемые сомнениями и надеждами, счастливыми предчувствиями и малодушием». Эрнст Рем в бинокль неотступно наблюдал за входом в имперскую канцелярию. Первым вышел Геринг и громко объявил новость ожидающим; сразу же за этим из ворот выехала машина Гитлера. Он стоя принимал приветствия толпы. Несколько минут спустя он вошёл в «Кайзерхоф» к своим. Как писал один из участников этих событий, на глазах у него были слезы. Незадолго перед тем он публично заявил, что больше он с божьей помощью не позволит отторгнуть себя от власти, и во второй половине того же 30-го января он подкрепил эти слова соответствующим шагом. На немедленно созванном заседании кабинета он несмотря на сопротивление Гугенберга (теперь уж совершенно недейственное) по всей форме принял решение о роспуске рейхстага и назначении новых выборов. Последние опасения Гинденбурга преодолел сам Папен, с тонким психологическим расчётом объявив возражения Гугенберга ненавистными президенту «партийно-тактическими мотивами»; после чего Гинденбург подписал решение[341].