Адмирал Ушаков

Указ оказался очень длинным. Голос фон Дезина стал ослабевать. Ему подали стакан воды. Он выпил немного и продолжал чтение:

— "…Деяния в течение службы господина адмирала суть следующие:

1772 года, усердием и искусством, снял припасы и материалы с утопленных на реке Доне транспортов, когда оные почитались пропавшими, доставя даже на места и самые суда, за что изъявлена ему благодарность от высшего начальства.

1774 года, был при защите от атаки Балаклавской гавани и крепости от турецкого десанта во время возмущения в Крыму.

1783 года, способствовал к прекращению свирепствовавшей в Херсоне заразительной болезни.

1788 года, сражаясь с турецким флотом, обратил оный в бегство с важным поражением.

1789 года, к удовольствию начальства и в усиление разделенного флота, вышел из Севастополя с изготовленным самим им флотом, показался на водах Очакова для соединения с Лиманской дивизией и тем устранил неприятеля в открытое море.

1790 года, с четырьмя фрегатами и одиннадцатью крейсерскими судами обошел весь анатолийский берег; истребил и сжег множество транспортов и иных неприятельских судов, а паче при Синопе, Анапе и Самсоне, причиня крепостям великий вред и распространяя всюду страх; пленил немало разнородных судов и до 200 человек; потом, командуя всем Черноморским флотом, сражался июля 8-го числа против Еникальского пролива с турецким превосходным флотом, который был совершенно разбит и, гонимый, скрылся ночною темнотою в сторону Константинополя; после чего, вторично сражаясь августа 28-го и 29-го, разбил совершенно неприятельский турецкий флот, взял командовавшего пашу с некоторыми чиновниками в плен, коего корабль взорвало на воздух; один 74-пушечный корабль с разными мелкими судами и множеством людей достались победителю в плен; один такого же ранга корабль с многими судами потоплены; а остатки разбитого и поврежденного флота спаслись бегством; в довершение сей победы перехвачены еще два судна с чиновниками, бежавшими из устья Дуная с флотами, из укреплений и из Варны.

1791 года, сражаясь с турецким флотом, превосходным в числе линейных кораблей и иных судов, более пяти часов, разбил оный, загнал к Константинопольскому проливу.

1798 года, присоединяя к своему флоту многократно побеждаемый им турецкий флот, ставший тогда союзным, действовал против французов…"

"Средиземноморский поход!.. — вспомнилось Ушакову не столь уж далекое, славное для русского оружия время. — Наш флот одерживал тогда над французами победу за победой. Армия Суворова наносила им поражения в Альпах. А что теперь? Теперь стоит выше Наполеон… Не он, а Александр поехал к нему за миром. И хотя господин фон Дезин и уверяет, что заключенный мир равный для сторон, что-то в это не верится…"

Ушаков отогнал встревожившие его мысли и вновь сосредоточил внимание на читаемом указе. Фон Дезин продолжал:

— "…За ревностное усердие его к службе, искусство в делах и отличную деятельность в военных подвигах, храбрость и мужество награжден он знаками отличий равноапостольного князя Владимира 4-й степени 1785, сентября 22-го; 3-й степени генваря 1-го 1790; великомученика Победоносца Георгия 4-го класса октября 22-го 1788; Большого креста 2-го класса сентября 16-го 1790; и при оном пожаловано ему в Могилевской губернии 500 душ крестьян; Св. Александра Невского — ноября 21-го 1791 года; потом того же ордена бриллиантовыми знаками — декабря 21-го дня 1798 года…"

Ушакову было видно, как некоторые из сидевших в зале стали перешептываться между собой, и он подумал, что указ, как и само собрание, есть всего лишь дань казенщине, и было бы куда лучше тому же фон Дезину пригласить его к себе в кабинет и вручить ему то, что положено. Чичагов обещал не устраивать спектакля, а спектакль все-таки состоялся.

Наконец фон Дезин кончил, не торопясь снял с носа очки, спрятал их в футляр и протянул бумаги Ушакову:

— Имею честь вручить вам в собственные руки. И прошу вас обратить внимание на подписи, под указом поставленные.

Ушаков, не желая показаться неучтивым, посмотрел на последнюю страницу указа. Там синела большая Адмиралтейств-коллегии печать, а рядом с печатью бросался в глаза столбик размашистых подписей. Столбик начинался фамилией фон Дезина.

Когда собрание закрылось, люди не сразу направились к выходу, как того можно было ожидать. Они остались в зале, оживленно переговариваясь между собой и устремляя в сторону фон Дезина и Ушакова многозначительные взгляды. И по этим их взглядам не так уж трудно было догадаться, чего они хотели. Они ждали традиционного приглашения на угощение. Правитель канцелярии приблизился к фон Дезину и что-то сказал на ухо. Фон Дезин вспыхнул:

— Скажите всем: ничего не будет и пусть немедленно вернутся на свои службы.