Адмирал Ушаков

Ушаков поплыл к Сенявину не один. С ним были четыре русских и три турецких корабля. Сенявин нуждался в помощи. Вот уже две недели, как высадился на острове Св. Мавры, а все еще не мог одолеть французов. Надо было поддержать его, и поддержать крепко, сломить упорство противника самым решительным образом.

Эскадра шла, вытянувшись в фарватере флагмана. В снастях шумел порывистый ветер. Небо, заложенное рваными тучами, было хмурым, неприветливым, как и расстилавшееся перед кораблями серое пустынное море с его бесконечными, уныло катившимися волнами. Осень, конец октября… Время начала предзимних холодов. В России в эту пору уже снег ложится…

К острову Св. Мавры подошли на исходе дня. Это был гористый кусочек земли, отделенный от материка, такого же гористого, проливом шириною не более 150 саженей. Кто-то из греков рассказывал Ушакову, что водное пространство, отделяющее Св. Мавру от материка, есть не что иное, как канал, прорытый в древние времена не то коринфянами, не то карфагенянами. Горы на острове местами заросли лесом. На самой высокой из них, что на северном мысу, возвышались стены старинной крепости. Глядя на эту крепость, Ушаков заметил пороховые облачка, слышны были орудийные хлопки. По всему, там шло сражение.

— Дайте орудийный залп, — приказал командиру корабля Ушаков. — Надо известить о прибытии эскадры Сенявина и заодно обратить на себя внимание французов. Пусть видят, какая новая сила идет против них.

Сенявин прибыл на флагманский корабль сразу же, как только тот бросил якорь. С момента последней встречи с Ушаковым лицо его заметно осунулось, но глаза оставались такими же неистощимо бодрыми, как и прежде.

Доклад Сенявина был лаконичен. По прибытии к острову он, как и было приказано, высадил на берег крупный десант, но сил оказалось недостаточно. Французы упорно защищались, слышать не хотели о какой-либо капитуляции. Они даже предприняли вылазку с намерением опрокинуть десант в море, и только ураганный орудийный и ружейный огонь заставил их вернуться в крепость. В настоящее время крепость обстреливается со всех сторон, в том числе и со стороны материка, где Сенявиным установлена сильная батарея, тем не менее, несмотря на безвыходность своего положения, противник продолжает сопротивляться.

— До меня дошли сведения, — сказал Сенявин, — что французы надеются на помощь Али-паши, который вошел с ними в тайные сношения. Али-паша обещал начальнику неприятельского гарнизона тридцать тысяч червонцев, а также отправить всех солдат и офицеров гарнизона в Анкону или другой порт, подвластный Франции, если тот передаст крепость в его руки.

Ушаков вспомнил о Метаксе, и им овладело беспокойство. Он только сейчас понял отчетливо, в какой опасный путь послал своего переводчика. Для Али-паши такие пустяки, как честь, не существуют, ему ничего не стоит срубить голову курьеру или парламентеру.

— Для занятия острова у Али-паши нет достаточно сильного военного флота, — сказал Ушаков, выслушав Сенявина.

— В данном случае флот ему не понадобится, — отвечал Сенявин. Пролив, который отделяет остров от материка, так мелок, что его можно перейти вброд.

Ушаков крепко потер подбородок. Опасность нападения Али-паши на остров представлялась реальной. Этот человек был способен на любую авантюру. Обстановка требовала от эскадры быстрых и решительных действий, чтобы занять крепость еще до того, как Али-паша успеет собраться с силами.

— Пошлите в крепость парламентера с письменным предложением о сдаче гарнизона за моей подписью, — сказал Ушаков Сенявину. — Я думаю, прибытие новых наших сил не осталось для них незамеченным.

— А если снова отказ?

— Тогда штурм.

На лице Сенявина выразилось сомнение.

— Крепость сильно защищена, имеет со всех сторон водные преграды, а у нас для штурма мало сил — восьмисот человек не набирается.

— А местные жители на что? — Ушаков был тверд в принятом решении. Немедленно разошлите людей по селениям с воззваниями и вы увидите, что из этого получится. К нам присоединятся тысячи.

Ультиматум, составленный в энергичных выражениях и подписанный самим Ушаковым, вызвал в рядах неприятеля уныние. Комендант крепости уже был наслышан о русском адмирале, знал, что слов своих на ветер он не бросает. Струсил комендант. Его страх усилился еще больше, когда он увидел, как русские стали готовить на глазах осажденных фашины, лестницы и другие предметы, предназначенные для штурма. А когда ему доложили, что к русскому войску присоединились до восьми тысяч вооруженных островитян, он понял, что медлить со сдачей крепости больше нельзя, и приказал выбросить белый флаг.

На другой день, когда Ушаков принимал от Сенявина крепостные ключи и опись трофеев, на флагмане появился Метакса. Вернулся цел и невредим. Оставив опись, Ушаков заключил его в крепкие объятия. Казалось, благополучному возвращению своего переводчика он обрадовался больше, чем взятию крепости и многочисленным трофеям.

— Ну что там, рассказывай, — затормошил он его, усадив против себя. — Я, брат, уже всякое о тебе думал. Ужасно беспокоился. Был у Али-паши?

— Был.