Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Таким образом, ни «недостатки агитации», ни «незнание целей войны», ни «чрезмерная суровость по отношению к противнику», ни «грабежи населения», несомненно будучи крайне отрицательными факторами, не представляются нам подлинною, определяющей причиною конечной неудачи адмирала Колчака. Причину же эту следует, как бы банально ни прозвучало такое утверждение, искать на полях сражений и в штабах, где эти сражения планировались.

Глава 17 Уфа – Челябинск – Тобол – Омск

Мы уже знаем, насколько ответственным было решение Александра Васильевича принять должность Верховного Главнокомандующего и каковы были его взгляды на индивидуальный характер военного творчества. И на первый взгляд кажется, что именно оперативное творчество Колчака (или позиции, с которых он вмешивался в оперативное творчество своего штаба) не соответствовало требованиям Гражданской войны: ведь он считал «первой и основной функцией командующего» – «изучение и познание обстановки для составления ее оценки как фундамента по созданию военного замысла» («Служба Генерального Штаба»), в то время как в сознание русских генштабистов последних предвоенных выпусков из Академии закладывалась идея о необходимости «создавать обстановку, а не подчиняться ей». Настораживает и проблема выбора основного операционного направления на весеннюю кампанию 1919 года, поскольку стратегии Колчака (впрочем, самого Колчака при этом обычно пренебрежительно сбрасывают со счетов, представляя его марионеткою в руках Лебедева) часто приписывается неумение определить «основную идею» будущих операций или, хуже того, попытка выполнить сразу два стратегических плана. Так, генерал Филатьев пишет:

«Для наступательных операций было только два разумных варианта:

1) Или выставить заслон в сторону Вятки и Казани и, держась здесь оборонительно, главные силы направить на Самару и южнее, чтобы у Царицына соединиться с Донцами и Добровольческой армией и затем совместно действовать на Москву, упирая свой правый фланг на Волгу.

2) Или же двинуться в направлении Казань – Вятка с тем, чтобы через Котлас связаться с Архангельском, усилиться оттуда людьми и перекинуть свою базу из Владивостока в Архангельск, чтобы быть ближе к Англии – источнику пополнений военным имуществом…

… Был еще один, третий вариант, кроме двух указанных: двинуться одновременно и на Вятку, и на Самару… Именно он и был избран для сокрушения большевиков, что и привело Сибирские армии в конечном результате к краху».

Не будем специально подчеркивать, что изложение «второго» варианта у Филатьева по меньшей мере неряшливо, – в действительности речь должна была идти не об операционном направлении Казань – Вятка, с не очень понятным исходным пунктом такого маршрута, а о Казани и Вятке как промежуточных рубежах (на пути к Москве) наступления по двум операционным направлениям. Не будем также придираться к изложению варианта «первого» – согласно Филатьеву (его явному стороннику), при реализации такого плана между «заслоном в сторону Вятки и Казани» и основной группировкою, переводимой на правый берег Волги (иначе войска не смогли бы опереться на реку своим правым флангом), образовывался бы разрыв еще более угрожающий, чем образовался в действительности между Западною и Сибирскою армиями. Суть замечаний Филатьева – не в «положительной», а в «отрицательной» их составляющей; не в предложении более рационального плана и даже не в выборе одного из имевшихся, поскольку представления генерала о них, как видим, довольно смутны, – а в обвинении колчаковской Ставки, будто она легкомысленно избрала путь двух генеральных наступлений по двум изолированным операционным направлениям.

Несколько по-иному представляет дело генерал Будберг, в отличие от Филатьева находившийся весною – летом 1919 года в Омске, но о мотивировках, которыми руководствовалась Ставка при разработке планов весеннего наступления, узнавший лишь post factum. Будберг утверждает, что в Ставке – «как говорят, со слов Лебедева» – не верили «в силу и устойчивость армии Деникина» и, сравнивая «южный» и «северный» театры возможного разворачивания операций, отдавали предпочтение последнему. Ссылаясь на «доклад Ставки», Будберг рассказывает: