Адмирал Колчак и суд истории

В качестве доказательства того, что атамановщина явилась главным инициатором выдвижения Колчака, Гойхбарг опросил бывшего военного министра и командующего Сибирской армией генерала А.Ф. Матковского об обстоятельствах суда по делу об аресте членов Уфимской директории: Н.Д. Авксентьева[392], В.М. Зензинова[393], А.А. Аргунова[394] и Е.Ф. Роговского[395]. Генерал заявил, что суд не нашел состава преступления по двум причинам. Первая – отсутствие на суде подсудимых, и вторая – арест членов Директории не означал уничтожения директорского правления, т. к. после освобождения они остались в составе правительства. Тогда А.Г. Гойхбарг переключился на выяснение обстоятельств ареста и суда над Волковым, Катанаевым и Красильниковым, которые этих членов Директории и арестовывали. Несмотря на все попытки, обвинителю не удалось получить ни от свидетелей, ни от подсудимых отрицательных оценок личности Верховного правителя и его действий в ноябре 1918 г.

Например, министр труда Л.И. Шумиловский[396] говорил: «Я считал, что адмирал Колчак, как сильная личность, сможет сдержать военную среду и предохранить государство от тех потрясений, которые неизбежно грозили справа. Эти мотивы популярности в демократических странах Америки и Англии, умение поставить себя в военной среде, подтвержденные его положением в Черноморском флоте, и заставили меня подать за него голос. Я видел в нем гарантию, что те страшные события, которые происходили перед этим и которые только что произошли, не повторятся»[397].

В ответ на эту характеристику Александр Григорьевич повторил один из выводов из составленного им «Заключения по делу самозваного и мятежного правительства» о «продажности» адмирала интересам Америки и Англии. Последующая реплика Шумиловского, расценившего «оборонческую войну» Колчака против экономической и политической гегемонии Германии «поступком патриота» и «безукоризненно честного человека», была использована Гойхбаргом для дискредитации имени Верховного правителя, обвиняя того в «самовольном оставлении Черноморского флота».

Для убедительности он сообщил о том, что весь допрос арестованного Колчака велся секретарем Государственного экономического совещания колчаковского правительства эсером А.Н. Алексеевским, что «исключало всякую возможность каково-то ни было не только физического, но и психического принуждения». Следовательно, стенограмму колчаковских показаний, с его точки зрения, следует расценивать добровольным признанием Верховного правителя в его дезертирстве[398].

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА УЧАСТНИКОВ СОБЫТИЙ

Из рапорта контр-адмирала Дж. Гленнона от 30 июля 1917 г. о событиях в России и пребывании американской миссии в Севастополе в июне 1917 г.

(Перевод автора.)

Конфиденциально. Военный корабль Соединенных Штатов «Буффало», в море по пути из Владивостока в Сиэтл.

…В воскресенье, 17 июня 1917 г., американские морские офицеры: контр-адмирал Гленнон, кэптены Маккали и Кросли, лейтенант флота Бернард, а также русский помощник, лейтенант Федотов, в специально оборудованном вагон-салоне, предоставленном правительством, отправились на Черное море и прибыли в Севастополь 20 июня. Местная политическая ситуация была весьма неустойчивой. Днем позже Совет солдат, матросов и рабочих под влиянием работы нескольких агитаторов, приехавших из Кронштадта и Гельсингфорса и купленных на немецкие деньги, практически единогласно принял решение не признавать Временного правительства; изъять оружие у всех, лишенных власти офицеров и отстранить от дел командующего флотом вице-адмирала Колчака с его штабом. Американская делегация была встречена у поезда контр-адмиралом Лукиным – новым командующим, его штабом, рабочим и матросом – членами Севастопольского исполнительного комитета.

Американские офицеры беседовали с новым командующим и посетили два линкора, стоявшие на рейде. Всюду они были хорошо встречены, с отдачей специальных приветственных залпов из боевых орудий и оружейных башен; а основная мысль в кратких приветствиях адмирала, заключавшаяся в призыве выполнить каждым человеком свой долг в борьбе за свободу России, встречена с энтузиазмом. Все приветствия отдавались матросами добровольно – не по офицерским приказам.