Адепт не хуже прочих

Пурпур особых опасений не вызывал, а вот ростки фиолетовой кляксы, пусть пока что полупрозрачные и едва видимые, дотянулись уже до середины бедра, и ничего хорошего мне это обстоятельство не сулило. Пытался воспользоваться советом Первого, но сколько ни пыжился, воздействовать на муть в собственной ауре так и не сумел.

— Уплотняй силу! — посоветовал сосед. — Концентрируй и гони волной! Не дави, а бей!

Уплотняй и бей, ха! Чуть дурачком не стал, попытавшись! Когда только начинал практиковаться в ударном приказе, и то не так больно было. Едва не разорвало! А толку — ноль!

— Нет, тут нужна полноценная закалка тела и духа, — со вздохом признал Первый.

— И как же мне закалиться?

— Без доступа к источнику силы? Никак.

С трудом удержался тогда, чтоб не послать соседушку куда подальше.

— Ну ты уж придумай что-нибудь! — потребовал я. — Зря, что ли, половину приюта шагами перемерил?

— Чудес не бывает!

— На днях ты утверждал обратное!

Но нет, чуда не случилось, и вместо вычищения из себя проклятий я шибал, шибал и шибал клятый навесной замок. Клятый и заклятый. За седмицу приноровился попадать по нему раз или два из полудюжины попыток, но железяка моих потуг словно не замечала и даже не вздрагивала. А вот отдачей в ответ так и прикладывало!

Плевать! Сдаваться я не собирался!

Дальше меня задействовали на отработке приказа «ниц!». В первый раз показалось, будто небо на плечи обрушилось. Удар был столь силён, что я не устоял на ногах и рухнул на пол, а встать уже не смог — так придавило к половицам, даже дышать только через раз получалось.

Я сразу сообразил, что это не самостоятельный приказ, а всего лишь сочетание удара и отторжения: первый вколачивал в землю, второе не позволяло встать. Отгораживаться от падавшей на плечи тяжести было несподручно из-за того, что никак не получалось угадать нужный момент, а мои попытки хитрить и смещаться из стороны в сторону Заруба пресёк, протянув поперёк хребта тростниковой палкой. Пришлось отрабатывать растянутую по времени версию защитного приказа — в итоге едва с ног не валился от усталости.

Что самое поганое — неофиты не просто тренировались на мне, теперь они горели желанием сквитаться за прошлые неудачи и били изо всех сил. Не только не сдерживались, но пытались прыгнуть выше головы. И у кого-то это даже получалось.

Я ждал какой-нибудь пакости от Овода и его конопатого дружка, которые занимались в одной группе с другими перестарками, но эта парочка в присутствии наставника и Зарубы никаких фортелей не выкидывала и держалась ниже травы тише воды, а вот какой-то гадёныш из молодых да ранних приложил до хруста в спине. Самостоятельно подняться не вышло — не могу сказать, будто ноги отнялись, но всякая попытка пошевелиться вызывала столь острые вспышки боли, что начинал проваливаться в забытьё.

Франтоватый наставник разочарованно вздохнул, а вот Заруба неожиданно оказался таким исходом безмерно доволен.

— Поглядите-ка на эту размазню! — впервые обратился он к аудитории в присутствии коллеги. — Путь тайных искусств — это путь боли! Только переступая через себя и ограничения жалкой плоти, можно стать кем-то действительно великим! А хныкающих от уколотого пальчика неженок… Нет! Их даже не на дуэли убьют! Их прикончит собственный талант! Очищение — это больно! Формирование ядра — очень больно. Преломление — чертовски больно! Об остальном и не говорю. А цена ошибки — безумие или смерть!

Но слова словами, а в госпиталь меня уволокли на носилках. Занимали владения врача всего лишь несколько комнат, в приёмный покой он вышел облачённым во всё те же белый халат и смешную шапочку.

— Ну-с, и что тут у нас?

— В спине хрустнуло, — сипло выдохнул я, когда меня перевалили с носилок на хирургический стол. — Больно…

Врач глянул на Зарубу.

— И как зарекомендовал себя наш юный друг?

Друг⁈ Да я бы лучше с бешеными псами закорешился, чем с вами, черти драные!

Заруба задумчиво потёр подбородок.

— Исцели его, пожалуй. Всё же две седмицы продержался.

Не будь мне так худо, точно бы в голос выругался. Что значит: «исцели, пожалуй»? Как так: «пожалуй»? Получается, могли сразу в расход списать?

Твари!

Зубами я заскрежетал уже не от боли, а исключительно из-за охватившего меня бешенства. А потом словно зелёная волна накрыла. Чужая сила накатила и схлынула, оставив после себя едва уловимый аромат разогретых солнцем трав, но ломать меня отнюдь не перестало. Не сработало, что ли?

Но нет, как оказалось, врач покуда лишь обследовал полученные во время занятия повреждения.

— Сломано ребро и треснул отросток позвонка, — объявил Грай, задумчиво подкрутил завитой ус и решил: — Приходи за ним через полчаса.

Заруба покачал головой.

— Перелом и трещина, подумать только! Слабак!