Адамово Яблоко

– Это какая-то антигуманная теория… А остальные люди? Если у них нет досуга и денег, они что, не могут интересоваться искусством?

– Зачем им искусство? У них есть футбол. И массовая культура для повседневного потребления. Пусть довольствуются попкорном. Чтобы разбираться во вкусе устриц и икры, нужно привыкать к ним с детства.

– По-твоему, все определяется социальным статусом?

– Это закон природы. Люди рождаются неравными. А для неравных равное стало бы неравным, как говорил Платон.

– Да, я согласна, что люди неравны, но только потому, что один человек может быть талантливее и умнее другого. Вот художник имеет право называться аристократом, потому что он творец… Но и умение понимать искусство – это тоже особый дар, который выделяет человека из толпы. Я плохо объясняю, но вот Гриша – я тебе говорила, мой знакомый режиссер, – он очень начитанный и очень интересно об этом обо всем рассуждает.

Глядя поверх ее плеча, Максим вдруг увидел, как в зал входит отец. Оживленно улыбаясь, он о чем-то расспрашивал лысоватого метрдотеля. За отцом следовал парень в наглухо застегнутой куртке, которого Максим сначала принял за служащего ресторана, но, разглядев внимательнее, понял, что ошибся.

– Гриша говорит, что суть искусства именно в том, чтобы не служить никаким практическим целям, – продолжала тем временем Таня. – Его цель, как и у религии, – истина, благодать и красота. Объект искусства не поддается рациональной оценке, у него нет практического назначения… Ты меня слышишь?

– У всякого объекта есть практическое назначение, – возразил Максим. – Все сущее существует для того, чтобы быть потребленным.

– Это ты рассуждаешь как потребитель. Ты прекрасно иллюстрируешь теорию о двух человеческих типах – потребителе и творце.

Отец был в сером костюме с розовым отливом. На его руке поблескивало кольцо, на разгоряченном лице блестели глаза. Его высокий стройный спутник держался позади, в тени, не поднимая век. Но лицо, удивлявшее почти классической гармонией черт, невольно удерживало взгляд.

– Конечно, я потребитель, – проговорил Максим рассеянно. – Из двух вариантов – сидеть за столом с вилкой в руке или лежать на столе на тарелке – я выбираю первый.

Процессия во главе с метрдотелем двигалась прямо на них, видимо, к соседнему столику. Отец наконец заметил Максима и издал короткое восклицание, одновременно выражавшее растерянность, радость и досаду.

– Здравствуй, милый. Вот не ожидал!

Отец поцеловал его в щеку, обдавая горячим дыханием, напитанным ароматом коньяка. Вблизи Максим разглядел его слегка набрякшие веки, синеву вокруг глаз, узор из розовых рыб и раковин на его галстуке.

– И я не ожидал, папа.

Пытаясь скрыть смущение за насмешкой, тот отделался цитатой:

– «Приговоренный по ночам скитаться дух твоего отца…»

– Познакомься, – представил Максим. – Георгий Максимович Измайлов, мой отец. А это Таня.

Отец выразил одобрение, быстро подняв брови.

– Очень приятно. Вы давно здесь?..

– Нет, тоже только вошли. Еще не успели заказать. Мы были внизу, в клубе.

– А мы из подпольного казино. И я в выигрыше. Это Игорь.

Максим понимал, что, пожелай даже, он вряд ли смог бы поставить отца в столь же двусмысленное положение, в каком тот оказался волей случая. Но юноша стоял, не выказывая ни смущения, ни любопытства. Максим снова отметил – хороший рост, спортивная фигура, красивое лицо с припухшими от ночных бдений веками. Образцовый экземпляр на продажу.

– Так сядем вместе? – вынужден был предложить отец, прерывая паузу. – Мы вас не стесним?

– Что вы, совсем наоборот! – с жаром воскликнула Татьяна.

Отец кивнул метрдотелю.

– Спасибо, мы останемся. А Сергей Дмитриевич здесь?

– Будет попозже. Мы новый ресторан открываем на Старом Невском…

Отец сел напротив Тани, развернул меню. Она тоже схватила меню и разложила на столе, как школьница учебник. Максим через стол прямо посмотрел в глаза отцовскому Ганимеду, и тот ответил почти с вызовом, но все же через секунду отвел глаза и тоже взялся за изучение списка блюд. Максим подумал: не тот ли это предприимчивый имярек, который «сработал по-умному и пошел без разговоров»?

– Галантир из зайца, креветки норвежские, морской язык, – предлагал отцу пожилой официант, приглядываясь к Максиму. – На горячее можно подать судачка «Орли»… А из мясного попробуйте медальоны в вине.

– А устрицы свежие?

– Устрицы закончились, но есть мидии королевские, запеченные на гриле. И обратите внимание – мы обновили карту вин.

– Да, давайте сразу решим вопрос с вином, – обратился ко всем ним отец. – Есть какие-нибудь пожелания?

– Вино, конечно, на твой вкус, папа.

– Я смотрю, у вас появился приличный портвейн. Если никто не возражает, в такую погоду…

– Портвейн? – как эхо выдохнула Таня.

Отец остановил на ней взгляд.

– Конечно, Танечка, последнее слово за вами. Хотя вот что – мы с Игорем выпьем портвейна, а вы тогда выбирайте.

– Нет, я тоже как все, – она мотнула головой. – Я люблю джин с тоником, но за едой его не пьют.

– И я выпью портвейна, папа, – кивнул Максим. – Не страшно, что после двух абсентов? Не станем зелеными, как старушки Пикассо?