Адамово Яблоко

– За твое возвращение, Максим. Надеюсь, ты не будешь слишком разочарован нашим умеренным климатом и мирными нравами, – поднося бокал к губам, отец подмигнул Максиму заговорщицки, и на лице его заиграли солнечные блики.

– Кстати, как твои бабочки? Нашел что-нибудь?

– Теперь он коллекционирует живых, – язвительно обронила тетка, поправляя нитку жемчуга на шее.

За этим обедом ее лицо, словно соревнуясь с отцовским в обратную сторону, делалось все жестче, некрасивей и старше, и острый взгляд уже почти царапал поверхности, как неровный край стекла.

– В этом тоже есть свой азарт.

– Ты действительно так считаешь, Георгий? – желчно произнесла она. – Кстати, как ты провел время в Аликанте? Я как раз хотела поехать, но папа сказал, что у тебя там гости, что я помешаю…

– Так поезжай сейчас. Еще тепло, думаю, можно еще купаться, – отец щедро улыбнулся, так же щедро посыпая свой салат перцем, и повернулся к деду. – Как вино? Я принесу еще бутылку из машины.

Дед кивнул.

– Да, принеси. Мне нужно вам кое-что сообщить.

Максим понял, что сообщение касается начала его рабочей карьеры. Пока отец ходил за вином, дед наградил тетку тяжелым взглядом и замечанием:

– Ты как будто выспрашиваешь, с кем он был в Аликанте. А это не наше дело, не мое и не твое.

Горничная убрала тарелки и принесла горячее – телятину с овощами для них и вегетарианские котлеты для Марьяны. Отец вернулся за стол. Вино было разлито по бокалам, и дед поднял свой, обводя домочадцев внимательным, тяжелым, но каким-то потухшим взглядом.

– Хотя еще не декабрь, мы уже можем начать подводить итоги этого непростого для всех года. Мы много потеряли из-за кризиса, и по активам, и по ожидаемой прибыли. Пришлось свернуть перспективные проекты, производство выживает только за счет других направлений… Вам все это известно не хуже меня. В этой ситуации я принял решение, которое обусловлено многими причинами и уже не подлежит обсуждению. Я хочу сообщить, что я начал реструктуризацию холдинга. Проще говоря, структурный раздел.

Максим присвистнул про себя, на лице Марьяны отразилось болезненное недоумение. Отец же оставался спокоен – он даже не отложил вилку и нож. Дед продолжал:

– Наши компании будут объединены в три независимые группы, в каждой из которых главным учредителем станет один из вас. Все остальные, включая меня, войдут в эти фирмы как акционеры и члены совета директоров, с пропорциональным участию процентом. Генподряд и стройку возьмет Марьяна, инвестиционный раздел и общее управление проектами – Георгий. Все, что касается нашей коммерческой недвижимости, пока возглавлю я с условием передачи Максиму, когда он полноценно освоится. Будет создана единая структура, которая систематизирует работу с арендаторами и продвижение наших услуг на рынке. Свою долю по банку Сирожей и место в совете директоров я передаю Марьяне, но за Максимом останется моя часть комбината. Все компании войдут в новую ассоциацию, которую мы зарегистрируем до начала будущего года.

«Что-то мне это напоминает», – подумал Максим.

– Вы получите полный контроль над вашими подразделениями и самостоятельность в принятии решений. Мне бы хотелось, чтобы ты, Максим, и ты, Марьяна, стали полноправными владельцами своих компаний и полностью вели работу по ним. Возможно, соучредителями в эти фирмы войдут Шулепов, Васкунец и Сирожи. Ну и ты, Георгий, видимо, захочешь подключить своих компаньонов – это нужно будет отдельно обсуждать. В общих чертах я решил с юристами, как это лучше провести. Документы готовятся, регистрацию начнем в ближайшее время.

Марьяна, которая все это время напряженно вглядывалась в лицо деда, вдруг заявила, повысив голос:

– Я не понимаю, папа… Все вокруг укрупняются, а мы будем разделяться? Для чего это нужно? Почему эта реструктуризация необходима именно сейчас? И почему ты ничего не говорил…

– Это мое решение, – повысил голос дед, сурово сдвигая брови. – И я не собираюсь перед тобой отчитываться. Достаточно того, что сам я считаю это правильным. Будет так, как я сказал.

В этот момент маленькая горничная оказалась возле Максима, и он погладил ее под столом по коленке, обтянутой гладким чулком. Девушка вздрогнула и опрокинула бокал. Вино разлилось по скатерти, а бокал покатился к краю стола и упал на пол, расколовшись с мелодичным звоном.

– Ну что ж, на счастье! – произнес отец, снова улыбаясь широко и щедро.

Дед коснулся руки горничной.

– Ничего, Настя, не суетись. Чай принеси в кабинет. И ты, Георгий, пойдем со мной. Для остальных повторяю – вопрос закрыт и обсуждаются только детали.

Отец легко поднялся, и Максим вдруг подумал, что никогда не видел его таким сияющим, полным жизни, счастливым. И это никак не было связано с разделом холдинга; Максим почему-то чувствовал, что объявление деда здесь ни при чем.

– Давно у нас эта горничная? – спросил Максим тетку, когда они остались вдвоем.

Та напряженно уставилась на него своими темными, близко посаженными глазами.

– При чем здесь горничная? Ты считаешь, она имеет к этому отношение?

– А ты разве не видишь?