Адамово яблоко (журнальный вариант)

— Ладно, — оборвал его Георгий. — Это всё чрезвычайно познавательно — послушать, каков я негодяй, но достаточно на сегодня. Ты всё ещё хочешь уехать? Тогда я вызову такси. И забери своего приятеля.

Рослик уставился на него розовыми глазами сиамской кошки.

— Нет уж, разбирайся тут сам. И такси не надо, сам поймаю. Где мой коньяк? Я хочу провозгласить тост за нашего гостеприимного хозяина.

— Я сказал — достаточно, — стряхнул гипноз Георгий.

Но того уже нельзя было остановить.

— Хочу выпить за тебя, дорогой. Это, безусловно, наше последнее свидание. А на прощанье хочу тебе пожелать — от всей души, — чтобы в самое ближайшее время кто-нибудь сделал тебе так же херово, как ты умеешь делать другим!

Пустой бокал он с силой бросил об стену, и осколки со звоном разлетелись по кухне.

— Я и так уйду, — пробормотал Сева, когда за Росликом захлопнулась дверь. Он даже собрался встать босыми ногами на осколки, но Георгий толкнул его обратно на диван.

Игорь, измученный, больной, почти некрасивый в эту минуту, сидел, ссутулившись, в углу. За окном светало.

— Иди спать, Игорь, — проговорил Георгий, умывая над раковиной лицо. — Всеволод ляжет здесь. Я сейчас принесу белье и подушку.

— Я не Всеволод, я по паспорту Сева, в честь Севы Новгородцева, — пробормотал рыжий парнишка. — А по-еврейски Шмуэль. Это значит «почитайте Бога».

— Помолчи и делай, что тебе говорят. И ты тоже, Игорь. Отправляйся спать.

Они уже не спорили. Только перед тем как уйти, Игорь взял веник и смел осколки в угол, за кадки с бамбуком.

Когда Георгий вышел из ванной, на часах было почти шесть утра.

Мальчик спал одетый — в футболке и в трусах. Георгий начал раздевать его. Проснувшись, тот стал сворачиваться на боку в креветку, в человеческого зародыша, подтягивая колени к подбородку, скрещивая руки на груди, как будто этой позой рассчитывал защититься.

Георгий все-таки разогнул его и подмял, уже даже не испытывая желания — только глухую ненависть к нему и к самому себе. Ромео, что лежит здесь мертвый, был… Но когда тот тихо расплакался от усталости, Георгий не смог продолжать, отпустил его и обнял, отер ладонью мокрое лицо.

Нежность была такой пронзительной, что самому хоть плачь.

— Ну, ну, малыш, прости… всё, всё, не буду, не трону.

Погладил по голове, укачивая.

— Глупый маленький мышонок… отвечает ей спросонок…

Тот прижался, затих.

Сам постепенно погружаясь в сон, Георгий Максимович всё нашептывал:

— Прибежала мышка-мать, посмотрела на кровать…

И сквозь дремоту ужаснулся: «Что я делаю? Нельзя сдаваться! Маленькая лживая дрянь, и Марков, и всем на посмешище»… Но вместо того, чтобы отпустить, только крепче прижал его к себе.

— Ищет глупого мышонка… А мышонка не видать.

Пробудился Георгий Максимович в начале первого, с тяжелой головой и отвратительным вкусом во рту. Вспоминать события вчерашней ночи было неприятно, но после двух растворенных в воде таблеток от похмелья он почувствовал себя бодрее и подумал, что ничего особенно страшного не произошло. Взглянув на крепко спящего в кухне гостя, он принял душ, побрился и, освеженный, вполне освоился с мыслью, что всё случившееся ведет к лучшему, как своевременное хирургическое вмешательство.

К обеду его ждали в Озёрном — тесть хотел обсудить отчеты и новые заявки. Из кабинета он позвонил Марьяне и передал, что подъедет к четырем, вызвал шофера. Затем вернулся в спальню и тронул мальчика за плечо.

— Мне нужно ехать, Игорь. Давай-ка, вставай.

Тот сел на постели, сонный и растерянный.

— Прямо сейчас? — спросил он.

— Да, — кивнул Георгий. — Собирайся, подвезу тебя по дороге.

На его лице отразилось минутное замешательство.

— А когда ты вернешься?

— Скорее всего, поздно. Ты что-то хотел?

— Нет, просто… Можно мне остаться? — произнес он дрогнувшим голосом.

Выбирая галстук, Георгий взглянул на него в зеркало — он сидел, до пояса прикрытый простыней, расставив коленки, опустив плечи, с напряженным и измученным лицом. На секунду чувство томительной нежности снова сдавило сердце Георгия. Он вдруг подумал, что должен именно сейчас что-то сделать, чтобы очистить их обоих от грязного осадка этой ночи. Он сел к Игорю на кровать.

— Что, совсем плохо?

— Я не хочу возвращаться домой, — ответил тот. — Хочу снять квартиру…

— То есть, ты хочешь, чтобы я снял тебе квартиру? — уточнил Георгий, чувствуя, как расхолаживает его эта несвоевременная просьба.

Игорь покраснел.

— Нет, я не… Я думал, ты просто знаешь, как лучше… Я сам могу платить. Денис снимает в Озерках, и Рябов, и другие ребята…

Георгий оборвал его, взглянув на часы:

— Ладно, мы это обсудим. Но не сейчас. Ты хочешь остаться здесь?

— Я ничего не буду трогать, — пообещал он, глядя на Георгия с надеждой.

— Хорошо. Ложись-ка сейчас снова и поспи. Или сначала выпей чаю. Там есть какая-то еда в холодильнике, разогреешь в микроволновке. Можешь посмотреть телевизор в гостиной. Только уж никуда не выходи и никому не открывай — я включу сигнализацию.

Тот помолчал несколько секунд, потом произнес: