Адам и Эвелин

— Да ладно, не трусь, мы же спорим просто так, ни на что. Я абсолютно уверена.

Адам покачал головой.

— Какая-то глупость, — сказал он, но все-таки хлопнул по ее ладони.

Катя удержала его руку.

— Твое здоровье, — сказала она и снова подняла стаканчик с йогуртом.

— Твое здоровье! — сказал Адам.

Они смотрели друг на друга и пили. Даже когда стаканчики опустели, она не отпустила руку Адама, но положила на нее и свою левую руку и нагнулась к нему, словно желая посвятить его в какую-то тайну.

24 СОКРОВИЩЕ

— Эй, ты слышишь, мы уходим!

Адам вздрогнул от испуга.

— Ты что, заснул?

— Кажется, да.

Он надел брюки и вынул из кармана часы.

— Еще ведь только четыре?

— Скоро полседьмого.

— Подожди же, Эви, пожалуйста.

Она остановилась, не поворачиваясь в его сторону, но затем помахала другим, чтобы они шли вперед.

Адам сложил покрывало и влез в свои сандалии.

— Тебе идет эта юбка. Только обруча не хватает.

Они шли наискосок по поляне, на которой оставались почти что одни только парочки, Адам — на полшага позади нее. Симона и Михаэль ждали на тротуаре, у дороги.

— Мы можем как-нибудь остаться одни хоть на десять минут?

— Зачем?

— Я бы хотел понять, есть ли между нами еще хоть что-нибудь. Когда приходится смотреть на то, как ты мажешь другого кремом…

— Адам, я тебе уже сто раз говорила: это не моя вина. И я не просила тебя за мной ехать.

— Хорошо, это моя вина, мы это уже выяснили. Я извинялся, неоднократно и по многу раз.

Эвелин рассмеялась, покачала головой и повернулась, чтобы идти дальше.

— Эви, пожалуйста, к чему весь этот цирк? Не ломай комедию.

— Знаешь, что самое ужасное? — Она повернулась к нему. — Что ты даже не понимаешь, в чем дело. Что ты еще вообще решаешься смотреть мне в глаза! Ты, за этим шкафом! А если бы это я так стояла, а в ванной сидел бы толстый мужик? Ты бы что сделал, доверял бы мне, как раньше?

— Я знаю только, что люблю тебя, тебя и больше никого.

— Ты довольно быстро утешился.

— Я ей помог, вот и все, я перевез ее через границу в багажнике. Это правда.

— И я должна этому верить?

— Это так, у нее спроси. Если бы я тебя не любил, меня бы здесь не было.

— Мне хотелось уехать из этого захолустья, из этого ресторана и от тебя, вообще уехать, чтобы просто в кои-то веки побыть одной.

— С Моной и Михаэлем?

— Это совсем другое.

— Я мешаю тебе сосредоточиться?

— Раз ты не хочешь меня понять…

Эвелин пожала плечами. Она ускорила шаг. Симона и Михаэль перешли через дорогу и, срезая угол, поднимались наверх, к улице Роман.

Адам, с покрывалом под мышкой, шел следом.

— И чего мне ждать, кроме всей этой комедии?

— Адам, ты в любой момент можешь уехать обратно, в любой момент!

— А ты? Ты когда уедешь?

Они стояли рядом друг с другом на обочине, но поток машин не прекращался.

— Не знаю.

— Как это?

— Не важно, когда я вернусь, я же уволилась, забыл?

— И что, ты все это время будешь у Пепиных родителей на шее сидеть?

— Нет.

— Да ведь опять уже скоро начнется это обжорство.

— За это платит Михаэль. Он на две недели снял здесь жилье, он и Мона. Меня они пригласили, а ты сам себя пригласил.

— Что?

— Не знал?

— Я не хочу сам себя приглашать.

— Пока что я здесь на две недели.

— А потом? На чем ты собираешься возвращаться?

— А может, я не захочу возвращаться?

— Хочешь нелегально эмигрировать?

— Ты еще громче кричи!

— Ты что, серьезно?

— Каков вопрос, таков ответ.

Эвелин дошла до середины дороги и остановилась на разделительной полосе.

— Ну, пойдем же, пойдем.

— Я с тобой не пойду, — сказал Адам, перейдя через улицу.

— Куда ты со мной не пойдешь?

— Ужинать.

— Не говори глупостей, они все равно готовят гораздо больше, чем нужно.

— Как же ты так позволяешь себя содержать?

— Пепи тоже две недели у нас гостила, отнесись к этому, как к гостеприимству.

— Со стороны Ангьялей?

— Ты же тоже бесплатно для нее шил.

Они поднялись рядом друг с другом по маленькой дорожке между домов и садов, пошли по улице Роман налево и повернули наверх, к дому с зеленой дверью.

Симона и Михаэль стояли на въезде к дому, на уровне сарайчика. Сначала можно было подумать, что они разговаривают. Но на самом деле говорила только Симона. Когда Адам и Эвелин поравнялись с ними, она замолчала. Михаэль улыбнулся Эвелин. Вдруг Симона, не говоря ни слова, быстрым шагом, размахивая сумочкой, направилась обратно к дороге мимо Эвелин и Адама.

— Мона?! — воскликнула Эвелин. — Что случилось? Мона?!

Симона ненадолго остановилась, словно собираясь обернуться и что-то сказать. Но она только вытащила из сумочки свои солнечные очки и пошла дальше.

— Мона!

— Она сама не знает, чего хочет, — сказал Михаэль и, обогнув дом, скрылся на участке.

— У меня для тебя кое-что есть, — тихо произнес Адам, — кое-что красивое.

— Мне от тебя ничего не нужно.

— Нет нужно, для этого ты просто должна сесть в машину.

— Не сяду.

— Тогда ты этого не получишь.

— Я же сказала, что мне ничего не нужно.

Адам открыл багажник и достал из него шкатулку с украшениями.