Адам и Ева

– О, нет, – искренне рассмеялась Ди, – Я его невеста. Когда я родилась, Адаму было шестнадцать, и уже тогда наши семьи договорились, что мы поженимся. Сейчас, когда я достигла совершеннолетия, мы, наконец, станем мужем и женой. Все в соответствии с древними семейными традициями, – она говорила медленно, четко выговаривая и иногда с трудом подбирая слова, – Ну и само собой мне придется покинуть родной Грозный и переселиться в Москву, к мужу. Но это только после свадьбы. А пока я просто в гостях.

Ева тем временем неосознанно попятилась назад. Не от Ди, а от информации, которую так безжалостно выплевывала эта малолетка, каждым словом раня Еву в самое сердце. При этом взгляд ее сфокусировался на крупной родинке, яркой точкой выделяющейся на щеке девушки – чуть выше носогубной складки. Так она держалась взглядом за этот акцент, как за какой-то спасательный фактор, отвлекающий ее от услышанного, пока, пятясь не наступила на один из пакетов с продуктами для праздничного ужина. Остановилась и ухватилась рукой за стену, как будто боясь потерять равновесие. Перед глазами поплыл туман, как будто комната моментально наполнилась тополиным пухом, и теперь он обволакивал Еву полностью, закладывая нос, горло и уши, лишая воздуха и способности видеть и дышать. Она попыталась снова найти родинку, от которой невольно оторвала взгляд, как будто это могло помочь ей отделаться от вязкой белизны.

Ди тем временем оживленно, подобно голодной сороке, отреагировала на шуршание пакета. Сквозь пелену Ева различила два круглых черных зрачка, увеличившихся до неприличия: ей правда казалось, что перед ней стоит какая-то дикая черно-серая птица с изрядно помятыми перьями.

– А что это у вас там? Еда?

Не дожидаясь ответа, дикарка обошла Еву, зашуршала пакетом, извлекла из него мягкую ароматную чиабатту и впилась в нее своим острым клювом. Ой, вернее маленькими острыми зубками. Откуда у сороки зубы, подумала Ева.

– Вы не против? – проявила Ди запоздалую вежливость.

Собравшись с силами, Ева оттолкнулась от стены и попятилась дальше в коридор, сумев только выдавить из себя:

– Это все вам. Поздравляю. Удачи.

Ева буквально вывалилась из подъезда, на полусогнутых ногах, как будто покидала горящее помещение, изрядно надышавшись угарным газом. Но легче не становилось: белый пух все еще щекотал глаза, нос, обволакивал горло, не давая сделать полноценный вдох.

Прохожие оборачивались на хорошо одетую молодую девушку, которая двигалась по беспорядочной траектории, спотыкалась и как будто бы готовая вот-вот упасть. Но Еве было все равно. Из глаз хлынули слезы, и стало легче, она различила очертания своей машины и направилась к ней. Добравшись до БМВ, облокотилась рукой о капот, раскалённое железо больно обожгло ее кожу, но ладони она не отняла, не желая лишаться точки опоры. Почувствовав новый дискомфорт, она подняла глаза на все еще распахнутое окно. За ней наблюдали. Ее провожали. С этого ракурса силуэт смотрелся еще более устрашающим: белые одежды, черные, прямые как спицы волосы – Ди спокойно наблюдала за Евой с высоты шестого этажа. Ева приняла вызов и не отводила глаз, запрокинув голову наверх, пока невеста Адама не закрыла окна.

Ева дернула ручку авто. Внутри ей, наконец, полегчало, дыхание постепенно пришло в норму, а вместе с ним вернулась нормальная координация движений.

Что это было? – спросила Ева саму себя. Нет, понятно, конечно, что ее, скорее всего, жестоко обманули, использовали, предали, но это все дела житейские, никто не застрахован. А вот что за странную необъяснимую реакцию выдал ее организм? Нехватка воздуха, затуманенное сознание, сопровождающееся странными видениями и галлюцинациями, атрофировавшиеся на несколько минут органы чувств? Ева припомнила самые страшные моменты в жизни: сообщение о гибели ее молодого человека в еще студенческие времена, о тяжелой болезни отца, которую он к счастью успешно поборол и еще пару тяжелых моментов, включая разоблачение мужа любимой подруги, но ничего подобного с ней не происходило – никогда. Всегда ясный ум, четкие действия и даже слегка неуместное хладнокровие. Ночью наедине с собой Ева, конечно, оплакивала свои беды, но состояние шока никогда не заставало ее врасплох.

Сейчас она уже начала ругать себя за малодушие. Что это за трусливое бегство от какой-то чеченской деревенщины, которая вообразила себя невестой Адама? Может быть, она вообще все выдумала: подобные молодые особы очень склонны к фантазиям. Возможно, она влюблена в Адама и решила нагрянуть к нему в День рождения. Естественно, увидев в доме своего возлюбленного другую женщину, она не упустит шанса представиться его невестой. Но это полный бред. Ева даже повеселела, вспомнив ее образ. Разве позволил бы Адам ходить своей невесте в таких лохмотьях, и при этом еще морил бы голодом? Ева вспомнила, с какой жадностью Ди набросилась на еду. Надо позвонить Адаму и хотя бы выслушать, что он скажет. А потом вернуться и вышвырнуть самозванку вон, желательно волоча за ее смольные пакли. Ева снова одернула себя, удивляясь своим кровожадным мыслям.