Читаем Адам Бид полностью

– Хотел бы я знать, приедет ли Дина повидаться с нею. Но, может быть, Пойзеры были бы недовольны этим, так как они сами не хотят навестить ее. Впрочем, она, я думаю, придет, потому что методисты очень охотно посещают тюрьмы, да и Сет говорил, что она пойдет. Дина обращалась с ней чрезвычайно нежно. Я хотел бы знать, в состоянии ли она будет сделать что-нибудь доброе. Вы никогда не видали ее, сэр?

– Да, я видел ее, я разговаривал с нею, и она очень понравилась мне. Теперь когда вы заговорили об этом, то и я желал бы, чтоб она приехала. Очень может быть, что такая кроткая, нежная женщина, как она, может уговорить Хетти открыть свою душу. Капеллан при тюрьме несколько жесток в своем обращении.

– Но все это ни к чему не поведет, если она не приедет, – сказал Адам грустно.

– Если б я подумал об этом ранее, то принял бы некоторые меры, чтоб отыскать ее, – сказал мистер Ирвайн, – но теперь, я думаю, уж слишком поздно… Теперь я должен идти, Адам. Постарайтесь отдохнуть немного ночью. Бог да благословит вас. Я увижусь с вами завтра рано утром.

<p>XLII. Утро перед судом</p>

На следующий день в час Адам был один в своей скучной комнатке в верхнем этаже. Его часы лежали на столе перед ним, будто он исчислял минуты, казавшиеся ему бесконечными. Он не имел никакого понятия, что, вероятно, будут говорить свидетели в суде, потому что с трепетом отдалялся от подробностей, связанных с арестом и обвинением Хетти. Смелый, деятельный человек, который быль готов ринуться во всякую опасность, но всякий труд, чтоб спасти Хетти от угрожавшей ей беды или несчастий, чувствовал, что не имел силы встретить неисправимое зло и страдание. Чувствительность, которая была возбуждающей силой, где оказывалась возможность действовать, становилась беспомощной мукой, когда он был принужден оставаться в бездействии, или иначе искала деятельного исхода в мысли о том, чтоб явить правосудие над Артуром. Энергические натуры, сильные на все мужественные поступки, нередко стремительно отступают от безнадежного страдальца, будто одарены жестоким сердцем. Их гонит всеподавляющее чувство боли, они удаляются по необузданному инстинкту, как удалились бы от чего-нибудь раздирающего. Адам заставил себя думать о свидании с Хетти, если она согласится видеть его, думая, что свидание, может быть, принесет ей облегчение, может быть, поможет ей рассеять это страшное упорство, о котором ему говорили. Если она увидит, что он не желает ей зла за все горе, которое она причинила ему, то, может быть, откроет ему свою душу. Но это решение стоило страшных усилий; он содрогался при мысли, что увидит ее изменившееся лицо, как робкая женщина содрогается при мысли о ноже хирурга, и он скорее решился теперь переносить длинные часы ожидания, чем подвергнуться тому, что казалось ему более невыносимою агонией: быть свидетелем при ее суде.

Глубокое, невыразимое страдание очень можно назвать крещением, возрождением, посвящением в новое состояние. Трогательные воспоминания, горькое сожаление, мучительная симпатия, исполненные борьбы воззвания к невидимой справедливости – все сильные волнения, наполнявшие собой дни и ночи прошлой недели и снова сжимавшиеся, как рьяная толпа, в часы этого единственного утра, заставляли Адама смотреть на все прежние годы как бы на слепое, сонное существование, и он только теперь пробудился к полному сознанию. Ему казалось, будто прежде он всегда думал, что людям вовсе не трудно страдать, будто все, что он сам вынес и называл горем прежде, было только минутным ударом, который никогда не оставлял никакой раны. Без всякого сомнения, великие мучения могут совершить дело многих лет разом, и мы можем выйти из этого крещения огнем с душой, исполненной нового благословения и нового сострадания.

– О, Боже! – простонал Адам, облокачиваясь на стол и тупо смотря прямо на часы, – и люди страдали таким же образом прежде… и бедные беспомощные молодые существа страдали, как она… А еще так недавно она казалась такою счастливой, такою красавицей… целовала их всех, своего дедушку и всех их, а они желали ей счастья… О, моя бедная, бедная Хетти, вспоминаешь ли ты об этом теперь?

Адам вздрогнул и оглянулся к двери. Злюшка стала визжать, и на лестнице послышался стук палки и шум хромой походки. Бартль Масси возвращался домой. Неужели все уже могло кончиться?

Бартль вошел тихо и, подойдя к Адаму, схватил его за руку и сказал:

– Я пришел, только чтоб посмотреть на вас, мой друг, потому что все вышли из суда на короткое время.

Сердце Адама билось так сильно, что он не был в состоянии говорить; он мог только ответить пожатию руки своего друга. Бартль, придвинув другой стул, сел против него, снял шляпу и очки.

– Никогда не случалось со мною ничего подобного, – заметил он, – никогда не выходил я из дома, не сняв очков. Я совершенно забыл снять их.

Старик произнес это пустое замечание, считая за лучшее не отвечать вовсе на волнение Адама: последний, таким образом, не прямо догадается, что в настоящее время нельзя было сообщить ничего положительного.

Перейти на страницу:

Все книги серии В поисках утраченного времени (РИПОЛ)

Пьер, или Двусмысленности
Пьер, или Двусмысленности

Герман Мелвилл, прежде всего, известен шедевром «Моби Дик», неоднократно переиздававшимся и экранизированным. Но не многие знают, что у писателя было и второе великое произведение. В настоящее издание вошел самый обсуждаемый, непредсказуемый и таинственный роман «Пьер, или Двусмысленности», публикуемый на русском языке впервые.В Америке, в богатом родовом поместье Седельные Луга, семья Глендиннингов ведет роскошное и беспечное существование – миссис Глендиннинг вращается в высших кругах местного общества; ее сын, Пьер, спортсмен и талантливый молодой писатель, обретший первую известность, собирается жениться на прелестной Люси, в которую он, кажется, без памяти влюблен. Но нечаянная встреча с таинственной красавицей Изабелл грозит разрушить всю счастливую жизнь Пьера, так как приоткрывает завесу мрачной семейной тайны…

Герман Мелвилл

Классическая проза ХIX века

Похожие книги