Ада, или Отрада

В романе наряду с метрической системой (километр, кубический метр, миллиметр) используется старая русская система мер (вершок, верста, пуд), современная английская (дюйм, ярд, миля, фут, фунт) и американская (под галлоном в романе подразумевается американская, 3,785 л, а не английская, 4,546 л, мера объема). Температура указывается не по принятой в США шкале Фаренгейта, а по шкале Цельсия, применяемой в Международной системе единиц.

Родословное древо

Поместив в роман генеалогическую таблицу, Набоков воспользовался приемом, к которому уже обращались его предшественники. К примеру, Э. Золя включил «Родословное древо Ругон-Маккаров» в свой многотомный цикл романов «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи во времена Второй империи» (1871–1893), Дж. Голсуорси приложил к «Саге о Форсайтах» (1922) «Родословное древо Форсайтов». Однако в случае «Ады», как отметил Бойд, решение снабдить книгу родословным древом было мотивировано скорее ходом собственных набоковских изысканий: для своего комментированного английского перевода «Слова о полку Игореве» (1960) он составил таблицу «Родословная русских удельных князей», имеющих отношение к «Слову». В ней упомянут полоцкий князь Всеслав Брячиславич (ум. в 1101 г.), именем которого Набоков назовет сначала Кинбота / Боткина в «Бледном огне» (в Указателе к роману он означен как «Карл Ксаверий Всеслав, последний король Зембли, прозванный Возлюбленным» – БО, 309), а затем в «Аде» родоначальника кн. Всеслава Земского (линия к «долгожителю» русской литературы поэту, критику, историку, мемуаристу и другу Пушкина кн. Петру Андреевичу Вяземскому).

Год рождения Земского (1699) призван напомнить год рождения Набокова (1899), а его научные занятия (сообщается, что он был другом Линнея и автором «Flora Ladorica») – набоковское увлечение естествознанием. В семьдесят один год Земский женился на пятнадцатилетней Софье Темносиней (в столь же юном возрасте ее внучка Дарья станет женой генерала Дурманова), фамилия которой тоже была почерпнута Набоковым из истории русских князей: прозвище Темносиний носили князья из отрасли Ярославских Владимир Семенович и его сын Василий, жившие приблизительно во второй половине XV – первой половине XVI столетия (Сахаров И. В. Генеалогия в романе Владимира Набокова «Ада» // Известия Русского Генеалогического общества. Вып. 27. СПб., 2014. С. 114). Традиционное княжеское имя София закрепилось еще в именнике Рюриковичей и затем вошло в круг имен династии Романовых.

Приложенная к роману генеалогическая схема (авторство которой остается загадкой) представляет официальную версию семейной истории; как заметил американский исследователь, реконструкция реальных родственных связей – главная тайна и мотивация сюжета (Джонсон Д. Б. Миры и антимиры Владимира Набокова / Пер. Т. Стрелковой. СПб.: Симпозиум, 2011. С. 173). В отношении обстоятельств жизни некоторых пращуров родословное древо предстает единственным скупым источником сведений. К примеру, отец Демона Дедал Вин (год рождения которого, 1799, вновь «рифмуется» с пушкинским и набоковским) в романе упоминается вскользь лишь однажды, а мать, графиня Ирина Гарина (умершая, согласно таблице, в восемнадцать лет, – по-видимому, разрешаясь от бремени), не упоминается вовсе. Ван Вин родился в год смерти своей бабки Дарьи Дурмановой, а его сестра Ада – в год смерти своего деда Ивана Дурманова. Кроме самого Вана, в роду было два долгожителя, Всеслав Земский и Эразм Вин.

Единственный развернутый комментарий повествователя семейной хроники к истории собственного рода (дополняющий генеалогию именем еще одного Ивана, четвертого в роду, князя Ивана Темносинего) содержится в первой главе романа:

Бывший вице-король Эстотии, князь Иван Темносиний, отец прапрабабки двух наших детей, княжны Софьи Земской (1755–1809), и прямой потомок Ярославских князей дотатарских времен, носил это имя с тысячелетней историей. Оставаясь невосприимчивым к роскошным переживаниям генеалогической осведомленности и равнодушным к тому обстоятельству, что болваны относят как безразличие, так и горячность в этом вопросе в равной мере к проявлению снобизма, Ван не мог не испытывать эстетического волнения из-за бархатного фона своего происхождения, который он всегда различал сквозь черную листву фамильного древа как утешительное вездесущее летнее небо.