Ад не мышиный

Ты говори что-нибудь, а то мы с ума так сойдем. Мне всегда легче, если можно поболтать. Ждать сущая мука. Ждать смерти мука адская.

ЛХБ:

Не, не, не, так не может быть, ад ведь потом. Значит мука предадская. Так говорят?

АБК:

Так только ты говоришь. Ну, пусть будет вот эта, как ты назвал ее? Вот, она.

ЛХБ:

Жутковато здесь, даже если не знать что бывает иначе.

АБК:

Сущий ад согласен.

ЛХБ:

А я не согласен.

АБК:

С чем, что мы в аду? Да тут и думать нечего, где еще могут намеренно мучить живое существо кроме как там. Есть ли еще место ужаснее.

ЛХБ:

Ну, подумай, может, что и всплывет. Как же Данте, у него ведь есть.

АБК:

Данте, Данте. Это который комедию сочинил, Алегъери? Да, у него там есть пострашнее, хоть и не везде. Но у нес все равно ад, просто круг другой.

ЛХБ:

Какой еще круг? Ты не про то думаешь. Я тебя к тому веду, что если ты смог придумать что-то страшнее, то значит мы не в аду.

АБК:

Но разве ты не согласен, что эти людишки просто изверги, перед которыми цербер милейший песик.

ЛХБ:

Может, согласен, что милейший, но ты подумай, будь у тебя родной человек…

АБК:

Это как ты что ли?

ЛХБ:

Нет, нормальный хороший такой мышь, которого ты любишь. Плюсом у тебя есть человек, не особенно нужный, понимаешь да? Неужели ты не подверг бы его пытке лишь бы твой прекрасный мышь жил и радовал тебя дальше?

АБК:

Мысль ясная, даже пусть у меня и нет такого мыша. И все равно от одной мысли здоровее не станешь.

ЛХБ:

Понять то их можно?

АБК:

Можно, да только толку то.

ЛХБ:

Сознавать, что твое дело благое уже есть счастье, ну может один из его компонентов. Ты думаешь, зачем они не повалятся все на бок и не станут греться на солнышке? Им пострадать надо, они и сами не видят, как хотят этого, а оно так и есть. Может, кто осознает и не хочет, но остальные как есть этого хотят.

АБК:

Они что мазохисты что ли?

ЛХБ:

Не обязательно. Факт остается фактом, что чуть ли не половина всей поэзии и всего романтического искусства сплошная война. Они горюют о ней, помнят, как было плохо и все равно ее воспевают. Продолжают воевать, в конце концов. Может и не так все плохо там на этой войне. Мне вообще кажется, что плохо на ней тому, кто не воюет, а тем, кто сидят и ждут. Погибшие не плачут по себе, по ним плачут те, кто остался дома.

АБК:

И откуда ты нахватался этого всего?

ЛХБ:

Говорю же лаборантка.

АБК:

Точно, я забыл.

ЛХБ:

Когда тебе в следующий раз на анализы?

АБК:

Через несколько дней.

Сцена 4. Через несколько дней.

ЛХБ:

Ну что ввели?

АБК:

Пока еще ждут, выжимают до последнего. Ты как?

ЛХБ:

Наверное, как ты несколько дней назад, может чуть хуже.

АБК:

Чего это ты решил, что чуть хуже? Ты ведь не знаешь, как мне было.

ЛХБ:

Когда-нибудь обязательно узнаю. А вообще знаешь, было бы здорово, если бы каждый мог узнать, каково другому. Наверное, никто бы никого не мог осуждать и ад не придумали бы вовсе. Как можно если каждый уже наказан?

АБК:

Все бы только и говорили о рае? Не думаю что так, много ли мы сказали о небесах с тех пор как увиделись? В муках и виден-то один только ад, мечтать хорошо, когда и так все не плохо.

ЛХБ:

Ну и что ж, ты придумал себе самый адский ад?

АБК:

Чего думать-то вот он, теперь, уже. Знал бы ты как мне тяжко.

ЛХБ:

Но ведь хуже быть может? Мне кажется, всегда может.

АБК:

Не знаю

ЛХБ:

Раз может быть хуже, значит не ад. Я думаю, что ад это когда ничего нет, когда ты хотел бы увидеть хоть даже черное, когда ты желал бы чувствовать боль или даже вину, но не можешь.

АБК:

Пройдет время, я погляжу, что ты скажешь. Пусть это и в самом деле не ад, но и ада я уже не боюсь. Если б было возможно даже проверить, соглашусь.

ЛХБ:

И каким образом? Мне кажется, нас не плохо здесь устроили. У нас своя доля, но она может не хуже чем у других. Есть ведь мыши что мерзнут в холодной земле или в пустом бетонном сарае, есть те кого травят, а есть и те чьи мышата… Вот именно что мы заперты здесь и согрешить не можем, в этом наше счастье.

АБК:

Это почему еще не можем? Еще как можем. Если я убью тебя или ты меня. Можно и просто прелюбодеянием.

ЛХБ:

Вот только давай без прелюбодеяния.

АБК:

А что?

ЛХБ:

Да ничего. Ты ведь так гипотетически предположил?

АБК:

Ну…

ЛХБ:

Ну-ка

АБК:

Да шучу, ну смешно же.

ЛХБ:

Не очень. Тоже мне пострадавший – «как мне плохо», а сам еще шуточки непристойные отпускает.

АБК:

Шутки или нет, а в голове у меня стоят такие ругательства, еще непристойнее. Ужас как хочется кричать, и я даже не знаю, зачем держусь. Одни сквернословия на уме, а с тобой говорю еще и вполне ведь человечно. Чем им мыши не угодили?

ЛХБ:

Ты о том же или уже про другое?

АБК: